Теперь у нее есть хоть какой-то ответ. Дилан ушел, но он не забыл о своих детях, назвав героинь своего последнего романа, бесстрашных и целеустремленных, в их честь. Ей было приятно и одновременно ужасно грустно. Возможно, все могло сложиться совсем иначе.
Хотя… Тогда бы она не повстречала Чейза.
Глубоко вздохнув, Ванесса поспешила разогнать воспоминания и попыталась задуматься о настоящем.
Чейз. Они не обсуждали поцелуй. И хотя Ванесса не спала еще целых два часа, надеясь и ожидая, он так и не появился в ее спальне. Все правильно. Она приехала на ранчо из-за Сэма, а не для того, чтобы заняться сексом с Чейзом.
В воскресенье утром Ванесса попрощалась с О’Коннорами, разрываясь между желанием остаться и поддержать Чейза и реальностью, в которой она одна воспитывала дочек и не могла дождаться, когда возьмет их на руки и вдохнет аромат их нежной кожи.
Поездка в аэропорт прошла в тяжелом молчании. И Чейз и Ванесса хорошо понимали, как много значит ее отъезд.
«Я люблю тебя».
Она хотела бы произнести эти слова, наполнить атмосферу искрой надежды, а не болью потери, чувствуя пульсацию боли за равнодушным выражением глаз Чейза. Ей очень хотелось помочь ему.
Нет, она не имела на это права. Только не после того, как его полные тревоги голубые глаза дали ей отставку, заставив захлебнуться грустью. Она видела, с каким трудом ему удается удерживать безразличие. После того как Чейз посадил ее на самолет, слегка прикоснувшись губами к щеке на прощание, она почувствовала себя так, словно ее сердце вырезали из груди и растоптали на земле.
Бог ей судья. Она полюбила его. Его нежность и любовь к Сэму стали последним штрихом. Она восхищалась тем, как много он сделал для того, чтобы привнести радость в последние дни жизни мальчика, не задумываясь о стоимости. Она сильно влюбилась, и это чувство пугало ее до смерти. Она понимала, что все закончится для нее плохо и ей уже никогда не удастся склеить разбитое сердце.
Но разве ее упрямое сердце оставляло ей другой выбор?
Прошла целая неделя. Семь дней без новостей от Чейза.
Ванесса планировала позвонить ему на следующий день после возвращения, но у Эрин поднялась температура, и она не спала две ночи подряд, бесконечно проверяя и перепроверяя ее состояние и давая очередную порцию аспирина. Днем у нее не было времени ни на что другое, кроме детей и работы.
К субботе она валилась с ног от усталости и уже собиралась в постель, когда на пороге ее дома появился Чейз.
— Я подумал, что ты должна знать. Сэм умер в понедельник. — Его голос дрожал.
Когда она всхлипнула, его губы дрогнули, и он перевел взгляд с ее глаз куда-то вдаль, ей через плечо.
— О Чейз… — Боль плескалась внутри, угрожая прорваться наружу в любой момент. — Проходи.
— Я не могу. У меня встреча через час, а утром я улетаю в Нью-Йорк.
— А где… где ты остановился?
— В «Бенсоне», недалеко от Капитолийского холма.
— Чейз… — Она пошире распахнула дверь. — Отмени встречи и проходи.
Тупая боль в его глазах разрывала ее сердце на части.
— Я… — Он снова посмотрел вдаль, и она увидела, каких неимоверных усилий ему стоит не разрыдаться.
— Чейз… — Она дотянулась до его руки. — Ты…
Его тяжелый взгляд, сопровождавший широкий шаг назад, остановил ее фразу.
— Не спрашивай, в порядке ли я, потому что, черт побери, это невозможно. — Он протер глаза, судорожно глотая морозный воздух. — Это было ошибкой. Мне не следовало приходить.
— Но я…
— Мне пора.
Не позволив ей больше ничего сказать, он развернулся и быстро зашагал прочь, оставив ее наедине с чувством одиночества, горечь которого была просто нестерпима.
Чуть позже, после того как, собрав остатки воли в кулак, Ванесса уложила дочек, она разрыдалась у себя в комнате. Затем села на диван с бокалом красного вина и чистым листом бумаги на коленях и снова задумалась о своей жизни.
Она была очень благодарна Богу за своих детей, за свою жизнь, какой бы неидеальной она ни казалась. Ей разбили сердце, но она снова собрала его по частям. Но теперь пришли новые сложности в лице Чейза Харрингтона. С его приходом в ее сердце закралась предательская надежда на то, что в ее жизни может снова появиться любовь.
Пока пальцы привычно сворачивали лист бумаги, обретающий новую форму, ее сердце изнывало от боли и тоски. Уход Чейза больно ранил ее. После всего того, что было между ними, после их откровенных разговоров, он все еще не доверял ей, не хотел, чтобы она становилась свидетелем его уязвимости.
Будет неправильно оставить его в подобном состоянии. Возможно, она не случайно появилась в жизни Чейза. Возможно, она должна показать ему, что нельзя позволять прошлому уничтожать настоящее, что в мире живут не только холодные, черствые люди.
Возможно, шанс дается им обоим.
Ванесса аккуратно поставила оригами на стол, критически осматривая проделанную работу. Острые линии и изящные изгибы в точности повторяли архитектурный дизайн роскошного небоскреба на Мэдисон-авеню. Там живет Чейз. Интересно, что он сейчас делает? Напивается в баре? Или тонет в самоистязаниях в апартаментах отеля? Обвиняет себя в том, что не обеспечил достойного ухода и не купил другие препараты? Или не находит себе места при мысли о том, что пережил маленького мальчика?
Нельзя оставаться одному в подобных обстоятельствах. Ей невыносимо было думать о том, через что он проходит, снова и снова анализируя смерть Сэма.
Ванесса вскочила, поставила бокал на стол и направилась к телефону.
— Стелла? Нужна твоя помощь.
Чейз практически опустошил запасы бара в своем номере, полулежа на кожаном диване и отрешенно глядя на огромный плазменный экран, по которому шли последние новости.
В четвертый раз за последние десять минут раздался телефонный звонок, но он его проигнорировал. В его душе появилась пустота, которую невозможно было заполнить ни дорогим алкоголем, ни беспрерывным самобичеванием. Да, он готовился к этому моменту, снова и снова прокручивал его в голове, осознавая, что у смертельной болезни не может быть другого исхода, и понимая, с чем придется им всем столкнуться, когда Сэма не станет.
И все же он оказался совершенно неподготовлен к жестокой реальности. Черт, Митч держался лучше, чем он, даже настоял на его возвращении в Нью-Йорк после похорон.
«Займи себя чем-то, продолжай работать. Загрузи мозги».
Из всего ужасного и несправедливого, что он пережил за свою жизнь, это было самой большой жестокостью.
Точнее, иронией. Ему пришлось пережить смерть мальчика, чтобы понять, какой карикатурной фигурой стал он сам. Он не хотел ни к чему и ни к кому испытывать привязанности, погрузившись в жизнь миллиардера. Он перестал жить.
