Просто поразительно! Аморальность, лживость, отсутствие всяких запретов, казалось, были у Науресов семейной чертой. Маноло в ярости стиснул зубы. Необходимо заставить их пожалеть о том, что они задумали, раскаяться в коварстве, подлости и непреодолимой жажде наживы, заглушающей даже моральные устои. Распираемый гневом, он вцепился в руль и постарался сконцентрироваться на несущейся мимо ленте шоссе, не обращая никакого внимания на жалобные всхлипы Пилар.
Так или иначе, с ней покончено. Наступало время всерьез заняться Граси. Стоило Маноло лишь представить ее образ, как тлеющий огонь желания вспыхнул и обжег его изнутри.
Он уже знал, как отомстит ей: заставит отдаться ему душой и телом, а после, завладев клиникой, беспощадно бросит, несмотря на слезы и мольбы. Мстительно улыбаясь, он позволил своему воображению в полной мере насладиться образом ее обнаженного послушного тела, уже чувствуя как сладка и упоительна будет эта месть, заключающаяся в обладании Граси.
Убедившись, что его чувства надежно скрыты за непроницаемой маской уязвленного самолюбия, Маноло объявил Пилар, что не сможет простить ей чудовищного предательства и вынужден разорвать их помолвку.
Ее лицо исказила гримаса боли, и уже в следующий момент на Маноло обрушился град рыданий, упреков, уверений и просьб. Слезы ручьями текли по ее щекам, руки тряслись в конвульсии овладевшей Пилар истерики, и Маноло все хуже удавалось сохранять контроль над управлением машиной.
Внезапно Пилар рванула руль на себя. Маноло не успел помешать ей — машина уже вылетала за ограждающий дорогу барьер, уши резал звук искореженного металла, а глаза погружались в темную скрежещущую бездну боли и забытья.
* * *
Казалось, прошла вечность, прежде чем Маноло снова смог очнуться, как сквозь чащу пробираясь через смутные глубины комы. И по мере того как сознание возвращалось к нему, он с тревогой начинал вспоминать последнее, что осталось запечатленным в его памяти, но еще хуже были новые, приходящие к нему ощущения. По непонятным причинам он никак не мог открыть глаза, а тело будто плыло сквозь стремительный водный поток, несмотря на то что Маноло четко знал, что недвижен.
Резкий неприятный запах ударил в нос, и тотчас же в едва вернувшееся к Маноло сознание ворвалась резкая нестерпимая боль. В тот же миг он услышал совсем рядом женский голос. Голос Граси.
— Граси… — слабо позвал он, с трудом шевеля растрескавшимися губами.
— Я здесь. И очень рада, что ты вернулся к нам.
Граси осторожно поправила повязку, и Маноло почувствовал восхитительную легкость этого прикосновения, перекрывающую даже боль в ноющем теле.
Он хотел улыбнуться, но Граси сразу же остановила его:
— Тебе лучше сейчас не напрягаться. Особенно побереги лицо. Оно… как бы сказать… пока несколько не готово к мимике. Понимаешь?
Что же могло случиться с его лицом? Маноло отчетливо помнил, как садился в машину вместе с Пилар. Они поссорились. Она как всегда была пьяна. Что же произошло дальше? Его размышления прервал голос Граси.
— Маноло, послушай меня… Вы попали в аварию. Сейчас ты находишься в больнице. С тобой все в порядке, за исключением легкой травмы головы. Ты слышишь меня?
— Я брежу? — спросил он дрожащим от слабости голосом и, как мог, сжал руку Граси, будто от этого зависела сейчас его жизнь. Она была рядом, и это заменяло Маноло надежду, вселяло уверенность.
— Сейчас — нет. Представляю, что ты должен сейчас чувствовать. Какое-то время у тебя будет довольно сильно болеть голова. Я — не сон и прекрасно чувствую, что ты сейчас раздавишь мне руку.
Маноло попытался улыбнуться шутке, но снова почувствовал жгучую боль, однако несмотря на нее, ему стало лучше при мысли, что не совсем безнадежен, если при нем еще можно шутить. Попытавшись побороть волнение, он спросил:
— Я не могу видеть. У меня что, повязки на глазах?
— Нет. Просто твои глаза были повреждены при ударе. Некоторое время ты не сможешь видеть, но, уверяю тебя, мы сделаем все возможное, чтобы как можно скорее вернуть тебе зрение.
Маноло с трудом пытался осмыслить услышанное.
— При каком ударе?
— Автокатастрофа, не помнишь? Вы с Пилар попали в серьезную аварию. Неудивительно, что ты не помнишь. Но память должна вернуться к тебе. Сейчас все в порядке. Ты находишься в клинике Науреса, где я работаю сиделкой.
— В клинике Науреса? — повторил Маноло, не веря собственным ушам. — Я нахожусь в клинике Науреса?
— Именно. Это действительно можно воспринимать как иронию судьбы, но Пилар настояла… Кстати, с ней все в порядке. Отделалась несколькими ушибами. Что же касается тебя…
Маноло едва не заплакал, когда она начала перечислять его увечья: черепная травма, сотрясение мозга, внутренние кровоизлияния и множественные ранения…
— Удивительно, что я остался жив.
— Да. Поначалу я просто не узнала тебя. Однако переживать не стоит. Совсем скоро мы опять сделаем из тебя красавца. На моей памяти от такого еще никто не умирал, можешь мне поверить, я работаю не первый день.
— Как это могло случиться? — с трудом прошептал Маноло.
— Одному Богу известно. Главное — ты остался цел. Все, что тебе нужно на данный момент, это лежать и благодарить судьбу за то, что остался жив.
— Отец! — вскрикнул Маноло, внезапно вспомнив о больном старике. — Он, наверное, с ума сходит!
— Не волнуйся, с ним все в порядке. Мы нашли его номер в твоей записной книжке и сразу же известили его. Ну конечно, не его лично, мы не хотели его волновать, но все передали Долорес.
Маноло облегченно вздохнул. На Долорес можно полностью положиться. Как и на всех остальных обитателей Каса де ла Роса, которые наверняка сделали все возможное, чтобы поддержать отца, получившего такое известие. Все, кто окружал его в поместье, были не только слугами, но и верными друзьями, испытанными как в радости, так и в горе.
Внезапно Маноло почувствовал, как Граси поднимается с кушетки, и страх одиночества охватил его.
— Не уходи от меня, — попросил он, — я слеп. Я даже не вижу того, что творится вокруг меня.
— Успокойся. Я не уйду.
Маноло с удивлением отметил, как дрогнул ее голос. Он был готов ко всему, но искреннее сострадание Граси поразило его до глубины души. Размышляя над этим, он не заметил, как сознание плавно покидает его, а изможденное тело вновь погружается в бездну целительного сна.
* * *
Граси не могла без слез смотреть на изуродованное лицо Маноло. Часть волос была сбрита во время операции, но многочисленные повязки скрывали это. Под ввалившимися глазами, словно нанесенные углем, чернели гематомы, и Граси по опыту знала, что скоро лицо Маноло засияет всеми цветами радуги. Разбитые страшным ударом губы шелушились, поврежденный нос был скрыт бинтами, а щеку рассекал ужасающий шрам.
