Сэм в очередной раз подивился, как это Рози умудряется выглядеть блестящей моделью, элегантной походкой дефилирующей по залитым электрическим светом подиумам, и при этом трепетно любить вот этот, например, столетней давности облупившийся шкафчик…
Хотя он и сам был такой – хранил в своей съемной квартире в Нью-Йорке коллекцию старых морских карт, не представляющих никакой ценности ни для знатоков, ни просто для любителей редкостей. Вечно болтался по музеям старины в захолустных городках, предаваясь тихой радости при виде облупленной индейской трубки или какой-нибудь «воскресной шляпы дядюшки Билли, которая занимала слишком много места на чердаке и поэтому попала в музей»…
Впрочем, какая в Америке старина. Разве что кремневые наконечники индейских стрел, которые можно еще отыскать на берегах Великих озер.
Молодой человек бросил еще один влюбленный взгляд на спящую женщину. Залитое теперь солнечным светом, проникающим сквозь занавеску, лицо Рози казалось спокойным и немного детским. Тонкие брови, обычно чуть нахмуренные, разгладились, весь ее облик дышал безмятежностью.
Сузан никогда так не спала, подумал Сэм, внезапно вспомнив бывшую жену. Всякий раз я просыпался гораздо раньше, потому что мне надо было работать, и даже не смотрел на нее. Ну, старался не смотреть. Вот потом, когда она проснется, поглядит на себя в зеркало, произведет над лицом все эти волшебные махинации, принятые среди женщин, оденется, подкрасится, тогда…
Правда, ближе к печальному финалу их недолгого брака Сузан выпивала около полбутылки виски в день и ничто не могло ее отвратить от пагубной привычки.
К завтраку жена выходила настоящей красавицей: с гладкой сияющей кожей, блестящими глазами, безукоризненной прической.
Однако во сне ее лицо теряло всякое выражение, как это случается с мертвыми рыбами, выброшенными на песок. Покинув море, они теряют краски и живость, превращаются в тусклые тени самих себя. Так и Сузан без косметики и привычного контроля за выражением лица ночью теряла всякую индивидуальность и тайну, превращалась в одну из сотен тысяч обычных американок, спящих в супружеской постели.
Да, лицо ее становилось невыразительным и пустым. Оно с бесконечной искусностью лгало днем, всякий раз обещая и глубину мыслей, и страсть, и какие-то неземные наслаждения. Ночью же проступала жестокая правда.
Сэм вдосталь насмотрелся на спящую жену, когда его начинала терзать мучительная бессонница, когда давали себя знать воспоминания о Могадишо, Колумбии, Восточной Европе…
Такова была его жизнь в Америке. Напряженная работа днем и ночи, лишенные сна, рядом с крепко спящей женщиной с лживым и отсутствующим лицом, утомленной бесконечными возлияниями.
Рози же не отсутствовала, нет. Даже спящая, она оставалась здесь, все ее существо жило и трепетало, вбирая в себя первые солнечные лучи, и птичий гомон, и осторожные шаги на улицах.
– Я люблю тебя, – одними губами прошептал Сэм. – Я не знаю, кто ты, не знаю, чем ты дышишь и живешь. Ты – загадка, нераспознанный еще фрагмент жизни, легкая и таинственная дочь зеленых холмов и старинных дублинских улочек. И я люблю тебя, как любят утреннее солнце и солоноватый ветер с моря.
Рози улыбнулась во сне.
В этот день Сэм вдруг открыл для себя радость домашнего хозяйства. Раньше он никогда не понимал, что именно заставляет мужчин таскать своим возлюбленным кофе в постель и всячески увиваться вокруг них, думая, чем бы еще угодить. Такое поведение всегда казалось ему принижающими мужскую гордость и вообще нелепым.
Однако сегодня он, даже не задумываясь о какой-то там мужской гордости, тихо, изо всех сил стараясь не разбудить спящую женщину, сполз с кровати, натянул джинсы, рубашку и сбегал в ближайший магазинчик за продуктами.
Когда Рози наконец проснулась и, отчаянно зевая, приплелась в кухню, на столе уже красовался скромный, но аппетитный завтрак: овсянка с орехами и сухофруктами, полный до краев сливочник, свежая клубника, ароматный кофе и горячие бутерброды с сыром и ветчиной. Последние Сэм, проявив изобретательность, поджарил на чугунной сковородке, потому что не нашел ни тостера, ни микроволновой печки.
– Ух ты! – немедленно отреагировала модель на все это великолепие. – Сэм Коллинз, ты, оказывается, необычайно ценное приобретение!
– Вне всякого сомнения, – улыбнулся довольный американец. – Еще я умею мастерски делать спагетти «Болоньезе», лимонный пирог и вьетнамский острый супчик с анчоусовой пастой…
– Нет-нет, только не анчоусовая паста! – Рози тут же скривилась, видимо имела опыт хождения в ресторанчики с азиатской кухней. – Как же она воняет!
– Аромат действительно несколько специфичен, – машинально уточнил Сэм, нежно любящий эту самую кухню и не мыслящий без нее жизни. – Но мне довелось в свое время пожить в тех краях, вот и привык, сама понимаешь.
– Что ж, кому что нравится. Но все остальное – пойдет. Сэм, ты не представляешь, какая я голодная, – пробормотала молодая женщина, набрасываясь на еду.
– Я так и подумал, – улыбнулся счастливый автор праздничного завтрака. – Тогда в «Бургер кинге» в тебя довольно много гамбургеров поместилось.
– Понимаешь, я ужасно люблю поесть, – сообщила Рози с набитым ртом. – Но когда утром просыпаешься одна, то лень же готовить. А потом сразу некогда. Вечером – все то же самое. Ты, может быть, еще и прожорливую собаку покормил?
– Так точно, мэм.
– Я умерла и попала на небеса, – счастливо вздохнула манекенщица, насыпая в овсянку клубнику, обильно поливая сливками и перемешивая все это в малоаппетитную на вид кашу.
– Я еще купил прихватки и порошок для раковины, – похвалился Сэм. – И полотенце. А то у тебя тут как-то пустовато…
Рози, против всякого ожидания, не взъелась на приятеля за то, что он раскомандовался в ее доме. Она, похоже, совсем ничего не имела против того, чтобы он тут распоряжался. Должно быть, овсянка со сливками подействовала на нее ублаготворяюще.
– Может быть, тебя в домохозяйки взять? – предложила модель, блестя глазами и разливая кофе по чашкам. – Нет, в эти, в домохозяины. Прямая выгода получается, как ни крути. Платить я тебе, конечно, буду немного…
Бери меня лучше в мужья, Рози Макдауэлл, – совершенно серьезно сказал Сэм, хотя никаких таких предложений делать не планировал. Само получилось. – Ты будешь ходить по «языку», а я писать статьи и варить тебе овсянку. Не могу смотреть, как красивая девушка погибает от голода в собственной квартире.
Рука Рози, держащая джезву, на мгновение остановилась над чашкой, потом продолжила движение.
– Ты это так себе представляешь? – странным голосом сказала она.
