– Мы придумаем свою собственную сказку.
Издав в знак одобрения низкий стон, он принялся водить руками по ее плечам, груди, животу. Чувствуя, как по его венам разливается расплавленный огонь, он просунул ладонь между ее бедер и начал ласкать нежные лепестки, а затем погрузил кончик пальца в ее влажную пустоту. Она наклонилась назад. Ее ноги раздвинулись, обеспечив ему лучший доступ к самому сокровенному уголку ее тела. Ее довольные стоны и аромат жасмина, наполнивший кабину, сводили его с ума, побуждали к дальнейшим действиям. Его самоконтроль висел на тонком волоске, но он был твердо намерен подождать с удовлетворением своего собственного желания до тех пор, пока она не достигнет наивысшей точки наслаждения.
Наконец она вцепилась ногтями в его бедра и задрожала в экстазе, прокричав его имя. Тогда он, не в силах больше сдерживаться, отстранился, но только для того, чтобы воспользоваться презервативом. Затем он прижал ее к стенке душевой кабины, встав позади нее, раздвинул ей ноги и вошел в нее. Когда ее ноги сомкнулись на его талии, он задвигался внутри ее, и они с разницей в несколько секунд достигли экстаза.
Потом, когда их дыхание и пульс выровнялись, он вышел из нее и, обняв ее, вспомнил все советы своих друзей, касающиеся их с Люси-Энн отношений. Он потерял целых одиннадцать месяцев и не может больше ни минуты пребывать в неопределенности.
– Какой дом ты хочешь иметь? – спросил Эллиот, лаская губами мочку ее уха.
Люси-Энн слегка пошатнулась, и он ее поддержал.
– Дом?
– Я хочу построить для нас полноценный дом, Люси-Энн. Гостиничные номера и квартиры – это лишь временные жилища.
– Э-э… – Она облизала губы. – Какой город ты бы предпочел?
У него были пентхаусы в разных странах, но ни в одном из них он не чувствовал себя дома. Ни в одном из них не было достаточно места для того, чтобы там бегал и играл маленький мальчик.
– Мне все равно. Главное, нам нужен дом, где было бы комфортно нашему сыну.
– Вижу, ты продолжаешь думать, что мы будем вместе.
– Если хочешь, я построю два дома рядом.
Так ему потребуется больше времени, чтобы вернуть ее расположение, но, если понадобится, он пойдет на это.
– У меня есть один друг, который реставрирует старинные дома.
Повернувшись в его объятиях, Люси-Энн прижала палец к его губам.
– Мы не можем вместо этого просто продолжить заниматься любовью?
Он взял ее руку в свою и поцеловал, отказываясь упускать этот шанс. Отказываясь отпускать ее.
– Давай поженимся.
– Возможно, ты этого еще не понял… – Люси-Энн просунула свободную руку между ними и обхватила пальцами его горячую твердую плоть, – но тебе нет необходимости жениться на мне, чтобы заставить меня с тобой спать.
Слегка отстранившись, Эллиот заглянул в ее глаза, обрамленные мокрыми ресницами.
– Я не шучу, поэтому был бы тебе признателен, если бы ты восприняла мое предложение всерьез.
– Сейчас? – Она отошла назад. – Разумеется, ты мне это предлагаешь из-за Эли.
– Конечно, благополучие Эли – это важнейший из факторов, – произнес он, изучая бесстрастное выражение ее лица. – Но я хочу на тебе жениться не только из-за того, что у нас есть сын. Мы с тобой подходим друг другу по многим причинам. Мы всю жизнь были друзьями. Наше взаимное влечение говорит само за себя. Нам просто нужно понять, как ужиться друг с другом, чтобы всегда быть вместе.
С каждым произнесенным словом он все больше убеждался в своей правоте.
– Всегда? – недоверчиво переспросила она, опускаясь на каменное сиденье в углу. – Ты думаешь, это возможно для людей вроде нас?
– Почему нет? – произнес он, опускаясь перед ней на колени.
– Из-за нашего прошлого, – ответила Люси-Энн, проведя рукой по его мокрым волосам. – Из-за наших родителей. Из-за того, что произошло между нами одиннадцать месяцев назад. Я не хочу всю оставшуюся жизнь гадать, когда в дверь нашего дома войдет следующая Джианна.
Джианна? Эллиот не вспоминал об этой женщине с того самого дня, когда расстался с ней. Сейчас он понимал, что именно новость о его помолвке с Джианной стала причиной того, что Люси-Энн не сообщила ему о своей беременности.
– Я сожалею.
– О чем? О помолвке с Джианной? Или о том, что ты со мной не связался? Ладно, забудь, что я это сказала.
Наклонившись, Люси-Энн поцеловала его в губы.
Если они продолжат целоваться, то не закончат этот важный разговор, и возможность будет упущена. Встав с пола, он поднял Люси-Энн, опустился на каменное сиденье и усадил себе на колени.
Люси-Энн начала возражать, но он не отпустил ее.
– Ты ожидала, что я последую за тобой после того, как заявила, что больше не хочешь видеть такого безответственного бабника, как я?
– Неужели ты сам никогда не говорил что-то, о чем впоследствии жалел бы?
Он намерен раболепствовать перед ней, но не готов взять на себя всю вину за произошедшее.
– Если ты сожалела об этих словах, для нас обоих было бы лучше, если бы ты мне об этом сообщила.
– Именно это я и пытаюсь до тебя донести. Мы оба слишком гордые, и ни один из нас не готов сделать первый шаг для исправления прошлых ошибок. Да, я согласна, что мы оба пострадали. Даже несмотря на то, что ты быстро утешился с Джианной, – напряженно улыбнулась она. – Я признаю, что потеря нашей дружбы причинила боль не только мне, но и тебе. Но для того, чтобы построить крепкий брак, одной лишь дружбы недостаточно. Может, нам лучше вернуться к отношениям, в основе которых будет дружба и секс?
– Черт побери, Люси-Энн…
Она провела кончиками пальцев по его лицу. Ее глаза были грустнее, чем в день их разлуки одиннадцать месяцев назад.
Он думал, что выбирается из лабиринта, но вместо этого только сильнее в нем запутывался.
– Знаешь, что я думаю? – Не дожидаясь его ответа, она добавила: – Я думаю, что ты все-таки не веришь в сказки. История с замком и походом в библиотеку для тебя всего лишь часть игры. Соревнование. Ты привык принимать вызов и добиваться своего. Я интересую тебя только потому, что говорю тебе «нет». Ты не любишь проигрывать.
– Твои слова звучат жестоко, но ты права. Я действительно люблю выигрывать. Нет. – Он тяжело сглотнул. – Мне необходимо выигрывать. В мире существуют два типа людей: те, кто знал физическую боль, и те, кто ее не знал и никогда не узнает. – Он снова сглотнул. Его сердце билось так часто, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. – Физические страдания делают непоправимое с твоей душой. Ты можешь исцелиться. Можешь начать новую жизнь. Но к тому моменту, когда ты, почти сломленный и плачущий от боли, наконец вырываешься из этого ада, ты уже изменился окончательно и бесповоротно.
