Даже сейчас, через пять лет, эти слова огнем жгли ей душу.
— Там было: «Не беспокойся, я вернусь через недельку. Теперь, когда я понял, что она замышляет и как втюрился Генри, я пресеку ее штучки, даже если придется самому на ней жениться. Кто-то должен проучить ее…» Ты не станешь отрицать, что писал это?
— Нет, не стану, — спокойно ответил он. — Тогда я действительно так думал.
— Меня это поразило в самое сердце. Я не знала, что делать.
— Но твоих сомнений хватило, как я понимаю, ненадолго: ты ведь ушла из квартиры вскоре после этого?
— Пери помог. Он отвез меня в ближайший отель и заказал мне номер.
— А на следующее утро ты переговорила с семейными адвокатами?
— Да. Пери подсказал, что брак можно аннулировать, и дал адрес.
— Похоже, он оказал тебе неоценимую помощь.
Она не поддалась на его иронию.
— Да, он был очень добр. Он даже предложил остаться со мной, до тех пор пока я не приду в себя и не начну соображать как следует.
— Остался?
— Я не позволила. Хотя бы потому, что мне нужно было побыть одной.
— Продолжай, — угрюмо произнес Куинн. — И смотри не пропусти чего.
Она была слишком утомлена, чтобы притворяться, и рассказала всю правду.
— Он спросил, сколько времени ты будешь отсутствовать, и, когда я ответила, что пару дней, сказал, что, во избежание лишних хлопот, мне надо исчезнуть до твоего возвращения. Сказал, что поможет найти однокомнатную квартирку и какую-нибудь работу…
Губы Куинна опять побелели.
— Ты хочешь сказать, что он знал, где ты?
Она покачала головой.
— Нет, я не хотела его впутывать, решила, что лучше обрубить сразу. Хотя меня мучило, что после того, как он столько…
— Он когда-нибудь говорил, в честь чего это он взял на себя столько забот?
— Он сказал, что чувствует себя виноватым, потому что не показал мне письмо еще до того, как мы поженились. Но он ничего не знал о свадьбе, а потом стало поздно. Он приехал в Лондон, как только узнал.
Куинн нахмурился.
— Одно непонятно: откуда Пери мог знать, что я уехал в Штаты, а ты осталась одна?
Элизабет опустила голову.
— Он слышал телефонный разговор между твоим дядей и Генри… Когда Вильям узнал, что конкуренты решили всадить ему нож в спину, он попытался связаться с тобой в Солтмарше. Генри сказал ему, что ты женишься и будешь ночевать в Лондоне, перед тем как отправиться в свадебное путешествие. Вильям не решался тебя беспокоить, но Генри был уверен, что, стоит тебе узнать, как обстоят дела, ты из-под земли достанешь билет на первый же рейс…
Да, он тогда успел. Когда Вильям позвонил и вкратце описал положение, Куинн тут же связался с аэропортом, и ему удалось получить одно место на самолет, улетающий менее чем через час.
— Не знаю, успею ли вовремя, — сказал он ей тогда, — но я должен сделать все возможное. Ты меня понимаешь?
Она поняла.
— Если не дам о себе знать, значит, я вылетел. — Он крепко поцеловал ее. — Вернусь завтра или послезавтра.
Не прошло и двух часов после его отъезда, как явился Пери, и все ее надежды на будущее рухнули…
— Ты выглядишь совершенно измученной. — Голос Куинна оборвал ее мысли. — Пора в постель.
Она была непритворно рада почистить зубы и заползти под одеяло.
Куинн погасил лампы, оставив только камин, и тоже направился в ванную. Элизабет слышала, как льется вода. Покинув ванную, он не подошел к ней, а снова сел у огня.
В комнате царил уютный полумрак, но усталость не давала заснуть. Ходики на лестнице важно заурчали и пробили десять. Элизабет лежала, уставившись в потолок и разглядывая живописных русалок. Она ждала.
Куинн был всего в нескольких метрах от нее, но она как будто для него не существовала. Ее снова охватило чувство острого одиночества.
Так что же изменилось? Обстоятельства остались теми же. Значит, изменилась она.
Спасая свое достоинство, она бежала от Куинна, и не один раз… Но достоинство не согревает постели. И что такое достоинство в сравнении со счастьем, путь даже быстротечным?
Жизнь рядом с ним вряд ли станет ничем не омраченным счастьем, но лучше так, чем прозябать без него…
Жизнь — ценный дар. Только сейчас, едва не лишившись этого дара, она поняла, насколько ценный.
Она повернула голову. В свете угасающего пламени лицо Куинна казалось холодным и неприступным. Но когда он ляжет рядом с ней и она расскажет ему, как в ней все изменилось, неужели эта ледяная скорлупа не растает?
Элизабет вздохнула. Только бы он лег в постель…
Словно она произнесла это вслух: Куинн встал, сбросил халат и улегся рядом, старательно избегая прикосновения к ней. Легко и ровно дыша, он тоже уставился в потолок.
Она еще колебалась, когда он повернулся на бок, к ней спиной.
Наконец она набралась смелости:
— Куинн?..
Он сделал вид, что не слышит. Тогда она прижалась к его широкой спине и гладкой ногой потерлась о его ногу.
Тело у него напряглось, но он не шелохнулся и не заговорил.
Элизабет решила не отступать. Она обняла его и погладила плоский живот.
Неожиданно он схватил ее за руку и, отшвырнув от себя, грубо выкрикнул:
— Ты что, черт тебя побери, пытаешься меня спровоцировать?
— Я хочу, чтобы ты поговорил со мной, — отпрянув, пролепетала она.
Опершись на локоть, он пригрозил:
— Осторожно, а то я займусь чем угодно, только не разговорами.
Он испытывал к ней желание. Это было уже кое-что.
— Что ж, я готова чуть-чуть пообщаться невербально.
— Гульнуть в последний раз, перед тем как снова меня бросить?
— А ты хочешь, чтобы я осталась?
— Да, я хочу, чтобы ты осталась.
— Значит, я останусь.
— Да? И когда же ты приняла это решение? Если не ошибаюсь, ничего не изменилось.
— Я изменилась. Смерть была так близка, что я поняла, как драгоценна жизнь. И еще поняла, что, какими бы ни были наши отношения, я предпочитаю жить с тобой, а не без тебя.
В полумраке она увидела, как лицо у него свело, будто от боли.
— И надолго это?
— Сегодня утром ты предлагал остаться вместе, пока не утихнет жар…
— И ты готова пойти на это?
— Да.
Ответ был твердым, но она чувствовала, что он ей не верит.
Элизабет приподняла лицо для поцелуя, но он безнадежно махнул рукой.
— Не надо ничего доказывать. Спи, у тебя совершенно измученный вид.
Элизабет отодвинулась на край кровати и долго лежала неподвижно, прислушиваясь к тихому и ровному дыханию Куинна. Ходики отбили час ночи, когда она погрузилась в тяжелый сон.
Элизабет с трудом очнулась от собственного крика.
