Внезапно Изабелла оцепенела и словно оглохла. Все звуки – и музыка, и смех, и возгласы, и звон бокалов – исчезли как по мановению волшебной палочки, а огромный сверкающий зал пропал, ужавшись до десяти квадратных футов, вместивших лишь троих человек – Рона, ее саму и его…
Изабелла узнала его сразу, словно старого, но давно забытого друга, которого не видела много лет, и невольно расплылась в ослепительной, широчайшей улыбке, хотя внутри все затрепетало и ей вдруг захотелось заплакать, хотя она решительно не понимала почему.
– …Изабеллу Морган, о которой я столько тебе говорил, – услышала она конец произнесенной Роном фразы и машинально протянула красивому знакомому незнакомцу руку.
К ее изумлению, он принял ее благоговейно, склонился и… поцеловал! Да-да, поцеловал! Впервые в жизни мужчина целовал руку Изабеллы, и это привело ее в такое смятение, что она растерянно подняла на Рона глаза, словно бы ожидая от него объяснения столь сверхъестественного, невероятного поступка.
Он не обманул ее надежд.
– А это наш оператор, Патрик Морро. Он француз, – добавил Рон, полагая, что это разъяснит все и ответит на безмолвный вопрос, который прочел в глазах Изабеллы.
И он был прав. Ну конечно же француз, представитель народа, славящегося галантностью по отношению к дамам и безупречно изысканными манерами.
С трудом сглотнув вставший в горле ком от волнения, Изабелла проговорила:
– Добрый вечер, Патрик. Счастлива познакомиться с вами, Патрик. – Теперь, когда проклятый ком наконец-то куда-то провалился и перестал мешать, ей доставляло неимоверное наслаждение произносить его имя – Патрик, Патрик, Патрик…
Тот улыбнулся и выпрямился, не выпуская, однако, ее руки.
– И я счастлив, Изабелла. У вас удивительное имя…
Его глубокий, красивый баритон произвел невероятный эффект – у нее внезапно задрожали колени. Если бы он не держал ее за руку, не исключено, что она упала бы… Впрочем, эта опасность ей не угрожала, потому что Патрик, похоже, и не собирался отпускать ее пальцы.
Рон, начавший говорить что-то еще, вдруг заметил, что ни тот, ни другая его не слышат, улыбнулся и удалился, оставив их одних.
Они стояли посреди зала, окруженные сотней посторонних людей, громкими голосами, музыкой, смехом, но видели и слышали только друг друга.
– Изабелла…
– Патрик…
Они заговорили одновременно и тут же замолчали снова, потому что сразу поняли – слова им не нужны. Все, что надо было сказать, говорили их глаза – ее карие, его серые. В них сияло счастье – счастье узнавания.
Это было настоящее чудо – найти друг друга тогда, когда все надежды на эту встречу уже были утрачены, и немедленно понять, что это и есть твоя судьба…
Изабелла впитывала подробности его лица, обрамленного слегка вьющимися пепельными волосами, – высокий лоб, прямой, благородной формы нос, выразительный рот.
Он же пожирал взглядом ее всю – и высокую, стройную, удивительно женственную фигуру с тонкой талией, округлыми бедрами и длинными ногами, и лицо с большими, опушенными густыми ресницами глазами, с необыкновенно нежным выражением, и чувственный рот с полными, чуть приоткрытыми губами, зовущими к поцелую…
Я самый счастливый из смертных, мелькнуло в его голове, и он тут же без стеснения озвучил эту мысль.
Мелодичный смех Изабеллы был наградой за его искренность.
– Нет, я серьезно, – заверил ее Патрик. – Вы моя мечта. Можете вы поверить тому, что я не раз видел вас во сне? Именно вас.
Она смутилась, залилась горячей краской, потупилась, но тут же снова подняла глаза и ответила:
– Могу. Потому что у меня такое чувство, словно мы с вами знакомы. Встречались уже когда-то. Не помню только когда. Или где. Может, в другой жизни?
Он сделал один короткий шаг, уничтожив разделявшее их расстояние, взял вторую ее руку и спросил:
– Я не покажусь вам бесцеремонным, если предложу сбежать отсюда?
– Что, прямо сейчас? – чуть растерянно спросила Изабелла, немного испуганная, но в то же время бесконечно, невыразимо счастливая, что он хочет остаться с ней наедине.
– Да. Сейчас. Немедленно.
Он прочел ответ в ее сияющих глазах и повел Изабеллу к выходу, не потрудившись ни с кем проститься, вернее даже не вспомнив об окружающих.
Они вышли в тепло калифорнийской ночи, напоенной ароматом цветущих апельсинов, и немедленно слились в поцелуе – долгом, нежном и таком сладостном, что даже мед по сравнению с ним показался бы уксусом…
Если бы Изабеллу спросили, что же произошло с ней тем весенним вечером, она не смогла бы ответить четко и ясно, даже если от этого зависело бы спасение ее жизни.
Туман чего-то непередаваемо восхитительного накрыл ее в банкетном зале «Палас-отеля» в то мгновение, когда Рон Брендон представил ей Патрика Морро, и так и не рассеялся до следующего утра…
Остались лишь обрывки воспоминаний, но все они были невыразимо прекрасными.
Твердо же она знала только одно – проснувшись утром, она повернула голову и увидела рядом с собой улыбавшегося Патрика, который ожидал ее пробуждения.
Он поднял руку, обвел пальцами контур ее лица, наклонился и нежно коснулся губами ее приоткрытых губ.
– Спасибо, любовь моя, – шепнул он, прежде чем зарыться носом в ее рассыпанные по подушке волосы.
Стыда как не бывало, будто его смыло нахлынувшим приливом.
– О, Патрик, – прошептала она, отвечая на его поцелуй и бесстыдно-неопытно скользя кончиками пальцев по выпуклым мышцам его груди сверху вниз, в сторону живота. – Я так счастлива…
Патрик довольно засмеялся и откинулся на подушку, счастливо уступая ее ласкам.
– Ах ты, плутовка, – с самодовольной ухмылкой проговорил он, – знаешь, как снова завести бедного парня, который и так почти не спал всю ночь.
Изабелла, и так не очень хорошо понимавшая, что с ней происходит и как вести себя дальше, отдернула руку, как будто ее током ударило. На лице моментально выступила краска, и она уже собиралась вскочить с постели и кинуться в спасительное одиночество ванной, но Патрик перекатился следом за ней, схватил ее за обе руки, уложил на лопатки и впился в распухшие губы долгим и страстным поцелуем. Когда он отпустил ее, оба задыхались.
– Ты неправильно поняла меня, красавица, – шепнул он, лаская пальцами ее грудь. – Тебе нечего стесняться. Я не пытался намекать на то, что у тебя якобы большой опыт в любовных делах. Мне ли говорить такие глупости? Ты восхитительная, упоительная, фантастическая женщина. Ты моя женщина.
Краска на лице Изабеллы стала еще ярче при одном упоминании этого слова – женщина.
– Да-да, – хрипловатым от возбуждения голосом продолжил Патрик, целуя ее, – моя женщина. Потому что я сделал тебя ею и намерен наслаждаться плодами своих трудов. Иди же ко мне, иди, моя Изабель, любовь моя…
