Глава 37
Алёна
Мама мирно спит, а я всё боюсь от нее отойти, прислушиваясь к слабому дыханию. Зная, что ей остались считанные дни на этой земле, в этом мире, я мысленно прощаю ей всю боль, что она причинила мне, всю ее ненависть.
Еще час назад она была одной ногой в могиле, но я вытащила ее, отвоевала у смерти. Снова. Приезжали врачи, когда кризис уже миновал, на просьбу забрать ее в больницу, те только плечами пожали, опуская глаза в пол. Таких тяжелых уже не берут в больницу, их отпускают домой, умирать.
— Устала? — гладит мою руку Саша.
Ему пора ехать, а я все никак не могу отпустить его. Мне страшно оставаться одной с мамой. Я знаю, что есть еще месяц или два, но приступы будут все чаще, длительнее и острее. Мама будет слабеть, все больше спать под действием сильных лекарств.
— Нет. Просто моральное истощение… — трогаю красивое лицо, не в силах поверить, что это мой мужчина. — Ты чай допивай, тебе уже пора.
— Успею, — прихлебывает чай парень, откусывая от бутерброда большой кусок. — А через два дня я приеду с сиделкой, и увезу тебя в город. Я там договорился с врачом, ты же теперь не лечишься у матери моей. Карту твою забрал и записался к другому доктору. Нам нельзя терять время, итак уже почти два месяца зря прошли.
Я даже возражать не стала. Да, время утекает, как песок сквозь пальцы. Галина Сергеевна давала мне полгода, треть уже прошла. Теперь я хочу ребенка, потому что в моей жизни появился мужчина, от которого я очень хочу родить. Прижимаюсь лбом к его плечу. Мой. Родной.
— А ты понравился маме, она с тебя глаз не сводила, когда пришла в себя, — тихо смеюсь, вспоминая изумленный мамин взгляд.
— Скорее всего узнала меня, ведь многие женщины ее возраста смотрят мою передачу. Только ты не смотрела никогда.
— Я их пересмотрела все, когда ты уехал, в интернете. И я рада, что ты снова в строю, — встаю, чтобы убрать со стола и проводить Сашу, который протягивает мне термос, налить кофе в дорогу.
Собираю ему с собой перекусить, провожаю до дверей, уже скучая по нему. Закрыв дверь, иду проверить больную. Мама уже не спит, равнодушно смотрит в окно. С ее кровати видны лишь верхушки деревьев и небо.
— Как ты? — спрашиваю, даже не ожидая ответа.
Я решила поменьше разговаривать с ней, чтобы не провоцировать. Поэтому разворачиваюсь, собираясь уходить. Пора готовить обед и прибраться бы не помешало.
— Поправь подушку… надоело лежать. И книгу дай.
Приношу вторую подушку из своей комнаты, помогаю устроиться удобней. Ищу взглядом книгу, вижу под кроватью том Достоевского, достаю его.
— Это был Александр Романов? — вдруг спрашивает мама, в ее голосе слышится интерес.
— Да, мам. Саша Романов, мой будущий муж, — неожиданно выдаю тайну, и тут же хочу закрыть рот ладонью, не тому человеку похвалилась о будущем замужестве. Она найдет, как испортить праздник.
— Как тебя угораздило его поймать? Ты шляешься по ночным клубам? — ну вот и полезло зло.
— Нет, я не хожу никуда, некогда мне. Я на двух работах работаю, деньги тебе зарабатываю, на лекарства, которые ты раздаешь. Саша в аварию попал два года назад, я его спасла, он не забыл, нашел меня.
— Пороки… всегда ходят рядом. Манят друг друга… — пыхтит мама, бледные щеки наливаются розовым цветом. Я хочу уйти, пусть успокоится, но она хватает меня за руку и истеричным голосом выпаливает:
— Не рожай от него! Вообще ни от кого не рожай… будет как твой отец, проклятый насильник… сгинет в тюрьме… порченые гены, ничего хорошего не родится. И Саша твой, распутник и прожигатель жизни, поиграет и вышвырнет тебя вон… кому ты нужна, никчемная…
Пытаюсь вырвать свою руку из сильного костлявого захвата и ничего не получается. Я не хочу слушать весь этот бред, но мама тянет меня к себе и тараторит, оглушая меня, глаза ее лихорадочно блестят, дыхание прерывистое, в груди свистит.
— Отпусти меня! — изо всех сил тяну руку к себе, едва не сваливая больную с кровати. Но захват еще сильнее, чуть сильнее и кожу мне сдерет.
— Отпущу… и выметайся, я тебя не звала, видеть тебя не могу, мразь, дочь подонка! Ненавижу тебя, будь ты проклята! Всю жизнь мне испоганила, надо было задушить тебя в роддоме, а у меня смелости не хватило! Ненавижу! Вон! Пошла вон из моего дома!
Она так резко отпустила меня, что я отлетела к стене, больно ударившись спиной. Обвинения и проклятия сыплются, как из рога изобилия. Меня трясет так, что я не могу и шага ступить, так и стою, прижавшись к стене, только она дает мне опору. В горле ком, распустил шипы и не дает слова сказать в оправдание любимого мужчины.
Что я здесь делаю? Бежать! Собрать все силы и бежать от злых слов той, что родила меня, не хочу слушать ее проклятий. Пусть делает, что хочет. Пусть остается наедине со своей ненавистью…
Глубоко вздохнув, я отталкиваюсь от стены, вылетаю в прихожую, хватаю с вешалки куртку, и бегу прочь из этой обители зла. Всё! Не могу больше! Не хочу больше! Нет у меня больше матери!
Сначала я просто быстро шла, не разбирая дороги. Только когда начал лить холодный дождь, и я вымокла за минуту, очнулась, поняв, что иду к деду. Напрямик, через поле не решилась пробираться, там черная земля, развезло, наверное, тропинку. Припустила бегом по шоссе, под хлесткими холодными струями. Сегодня суббота, дед должен баню топить, согреюсь хоть быстро. Я не звонила ему, что мама сбежала, да и она тоже вряд ли доложила своему отцу о побеге, иначе он уже был бы у нее давно.
Через двадцать минут бежать сил уже нет, продрогла до костей, еле бреду, согнувшись, накинув на голову мокрый насквозь капюшон. Такое равнодушие окутывает сознание, хочется сесть на обочине дороги и сидеть просто. Или лежать. Я долго борюсь с искушением, если сяду отдохнуть, то уже вряд ли встану. Машины проносятся мимо, даже нет сил поднять руку и остановить попутку. Да и не так далеко уже, половину пути прошла.
Чтобы совсем не отчаяться, вспоминаю Сашу, наши встречи, его согревающую улыбку. И сразу шаг бодрее, ради него хочется жить. Он, наверное уже далеко, больше половины проехал. Милый, родной… И все гадкие слова матери тают, при воспоминании любимого лица. Люди меняются. Их обстоятельства меняют. Как Сашу.
Онемевшими губами шепчу любимое имя. Так легче. Он будто рядом. Слышу его голос. Бреду, закрыв глаза, улыбаюсь. Вдруг меня кто-то хватает, треплет за плечи. Потом подхватывает на руки и несет куда-то. Тепло окутывает меня, знакомый аромат. Меня везут куда-то, чувствую движение, но все-равно, не хочу открывать глаза, боюсь, что пропадет его голос, запах и ощущение, что любимый рядом. Сил нет. Кажется, я сплю…
Глава 38
Сашка
Я уехал, но душа не на месте, и чем больше километров отсчитывал спидометр, тем тревожнее мне становилось. Не выдержал, остановился, проехав с полчаса. Будто канатом держит.
— Шур, я не приеду, — тяжело вздохнув, заявляю шефу в мобильник, надеясь на его понимание. — У Алёнки проблемы в семье, не могу ее бросить.
— Да ладно, справимся. Я просмотрел материал, вполне годно для эфира. Если что, то сам переозвучу, у нас с тобой голоса похожи. Спасай свою девчонку!
Мне будто пинка под зад дали, резво развернул тачку и помчался в обратную сторону. Дождь втопил, дворники не успевают смахивать воду со стекла. Километры отмотались незаметно, вот уже взлетаю на четвертый этаж, вскидываю руку, чтобы нажать на кнопку звонка и вижу, щель в проеме входной двери. Странно, я точно помню, что Алёнка закрывала за мной, на замок. Может снова ее матери плохо, и врачей ждут?
Токаю дверь, вхожу в квартиру, собираясь позвать девушку, но слышу вой из спальни больной. Неужели скончалась и Алена уже оплакивает ее?
Но Алены нет, а воет ее мать, уткнувшись в подушку. Она не слышит, что я вошел. Пробегаюсь по комнатам, Алены нет, и куртка ее на вешалке не висит. Неужели мать снова ее выгнала.
