Здесь они впервые занимались любовью, здесь она не побоялась запачкать грязью свои белые руки, восстанавливая сад его бабушки, здесь она радовалась изобретению стиральной машины, когда Пиппо оставил грязные следы на ее белоснежных шортах…
Влюбиться в нее было очень легко, а разлюбить невозможно.
Деметрио схватил телефонную трубку и торопливо набрал номер.
– Вы опоздали, – раздался на другом конце провода голос Барбары Уэйд. – Мне жаль, мистер Бертолуччи, но она решила вернуться в Америку. В данный момент мой шофер везет ее в Неаполь.
– Боюсь, я не могу позволить ей уехать, потому что я намерен жениться на вашей внучке, синьора.
– Тогда не теряйте ни минуты. Самуэль – отличный водитель. Ваш грузовичок слишком стар… Может, вам одолжить автомобиль большей мощности?
– Спасибо, синьора Уэйд, у меня есть другой транспорт.
– Тогда догоните черный «Мерседес»… и удачи. Я с нетерпением жду вашего возвращения.
Натали решила покинуть Италию. Здесь ее больше ничто не держало.
Она вжалась в сиденье, когда за деревьями промелькнула вилла «Дельфина». Перед глазами вставали их дни, полные любви, страсти и смеха.
Нам с Деметрио следовало завести детей…
Подавив рыдание, Натали откинулась на сиденье и закрыла глаза. Хорошо, что они расстались сейчас, когда оба свободны. Сложнее было бы, если бы они поженились и завели детей…
Натали не заметила, как задремала. Очнулась она от ужасного рева клаксона. Ярко-красный «Феррари» обгонял их на предельной скорости.
– Куда смотрит полиция? – процедил сквозь зубы Самуэль.
– Может, он и есть полицейский, – пожала плечами Натали, опуская оконное стекло.
– Скорее ненормальный, синьорина. Красный автомобиль обогнал их, сделал крутой вираж и затормозил буквально перед капотом «Мерседеса». Только водительский талант Самуэля спас их от столкновения. Не успели они опомниться, как дверца машины открылась, и рядом с Натали на сиденье плюхнулся человек. Она едва успела заметить синие глаза на бронзовом лице и в беспорядке торчащие во все стороны кудри, как мужчина схватил ее в объятия.
– Слава богу, я успел вовремя, принцесса.
У Деметрио ушло несколько минут на то, чтобы уговорить Самуэля не звонить в полицию, и убедить старика в том, что это не похищение внучки всемогущей синьоры Уэйд. После долгих переговоров шофер сдался, и Деметрио пересадил Натали в свою машину.
Всю дорогу до виллы она молчала в ожидании, что вот-вот проснется и все это окажется сном. Наконец Деметрио затормозил у парадного входа виллы «Дельфина» и произнес:
– Вот мы и дома, принцесса.
И тут силы покинули Натали. Она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. Слезы струились между пальцами, капали на колени, тело сотрясалось крупной дрожью. Девушка пыталась что-то сказать, но вместо слов из горла вырывались всхлипы и икота. Деметрио обнял ее и привлек к своей груди. Он был большим, теплым и настоящим. Когда истерика прошла и Натали отстранилась, на его рубашке осталось огромное мокрое пятно.
– У тебя нет бумажного пакета? А то мое лицо, наверно, похоже на помятый помидор…
Деметрио вытер ее щеки краем рубашки.
– Я итальянец, помнишь? Я люблю помидоры. Они – обязательная часть моего меню, не могу и дня провести без них.
– Давай поспорим, – робко улыбнулась Натали, – ты говоришь это всем женщинам.
– Нет, принцесса. Только тебе. Потому что ты – единственная женщина в моей жизни. Если ты от меня уйдешь, она и гроша ломаного не будет стоить.
– Я не хотела уезжать, – шепнула Натали. – Не хотела верить, что между нами все закончилось.
– Мы всегда будем вместе. – Деметрио страстно поцеловал девушку. – Ты пройдешь в дом и позволишь мне все объяснить?
– Конечно. – Натали расстегнула ремень безопасности. – Кстати, где твой грузовик… и чья это машина?
– Грузовик в гараже, а эта машина моя.
Натали рассмеялась.
– Мне следовало догадаться. Какой итальянец не владеет красным «Феррари».
– Да, – поддержал он. – Еще у меня есть «Ламборджини», только не красный.
Девушка оправила юбку и жакет – те самые, что были на ней в день приезда.
– Тебе многое придется мне объяснить.
– Только сначала пригласим твою бабушку.
К удивлению Деметрио, Натали сразу же согласилась. Как только Барбара Уэйд уселась рядом с внучкой на кушетку, Деметрио приступил к объяснениям.
– Вы знаете, что я намеренно пускал вам пыль в глаза, когда приехал сюда, но теперь я думаю, пришла пора вам узнать обо мне кое-что, прежде чем я попрошу у вас прощения.
– Не томите, молодой человек, – попросила Барбара.
Деметрио прошелся по комнате и остановился у портрета, написанного маслом. На нем была изображена женщина около сорока лет в шикарном бархатном платье, с бриллиантовой диадемой в волосах и ниткой жемчуга на высокой, точеной шее.
Натали тут же узнала ее: печаль в глазах роднила женщину с девушкой на свадебной фотографии.
– Это портрет моей бабушки, – начал Деметрио.
– Я помню ее, – кивнула Барбара. – Она была настоящей леди.
– Она была моим вдохновением, – подхватил Деметрио. – Именно ей я обязан всем тем, что имею сейчас. Я вернулся в Италию после Принстона в двадцать восемь лет и основал в Милане свой бизнес. У меня была маленькая компания по реставрации зданий и команда из пяти человек. Я занял денег, купил старую, полуразрушенную виллу, восстановил ее и превратил в роскошный отель. Рискованное предприятие, но у меня получилось. Вскоре я открыл филиалы в Генуе и других городах. – Деметрио посмотрел на Натали и улыбнулся. – А недавно – и на этом побережье.
– Темно-зеленые фургоны с золотыми буквами… «Эмеренция кострузион». Они твои! – воскликнула девушка.
– Правильно. Эмеренция – второе имя моей бабушки. – Деметрио ласково погладил раму, обрамляющую портрет. – Я добился успеха и могу себе позволить содержать гараж роскошных машин, пентахаус в центре города, шале в Альпах и квартиру в Венеции. – Деметрио повернулся к Барбаре. – Я упомянул об этом, синьора, не для красного словца, а чтобы вы поняли: я не претендую на богатство Натали.
– Такая мысль приходила мне в голову, не стану скрывать, – призналась пожилая женщина. – Но продолжайте.
– Конечно, я мог бы сменить имя, продать виллу, жениться и начать новую династию в Милане, – Деметрио снова посмотрел на портрет. – Но это значило бы отречься от себя, от своей индивидуальности. Моя бабушка воспитала меня для успеха, и я должен был восстановить ее честное имя. Поэтому я вернулся в места, где прошло мое детство и начал все заново.
