Прошло два часа, но все оставалось по-прежнему. Судно замедлило ход, но по-прежнему ныряло и раскачивалось. Сначала куда-то проваливался нос, а вслед за ним корма. Казалось, судно швыряет из стороны в сторону. Когда Билл открыл трюм и отправил туда первую пойманную рыбину, Терри прошла на ют и свесила голову за борт.
Ее вырвало, но легче не стало. Ее тошнило без конца, хотя желудок давным-давно был пустой. Перед глазами плыли темные круги, ноги стали как ватные… Она еле стояла, чувствуя себя словно в полуобмороке, и, чтобы не упасть, судорожно цеплялась за поручни.
— Вот вы где!.. А мы с Биллом все глаза проглядели. Терри, куда же вы пропали? — Стоило Шону взглянуть на ее посеревшее лицо, как он все понял. — Черт! Как же я сразу не догадался!..
Терри понимала, что это значит. Она не прошла очередной проверки. Сначала провалилась с игрой в пул, а теперь еще и это…
— Извините… — с трудом выдавила она, морщась от болезненных судорог в желудке. — Со мной такое впервые…
— Но ведь сегодня штиль!
Терри отвернулась, чуть не плача. А как славно все начиналось!.. Как она радовалась, что выйдет в море!..
— Терри, я не могу вас сейчас отвезти назад, — сказал Шон. — Так что придется вам потерпеть до вечера. Давайте я провожу вас ко мне в каюту.
— А я и не прошусь домой! — собравшись с силами, заявила Терри, но следующая волна заставила ее снова свеситься за борт, хотя в желудке было давным-давно пусто.
Шон ушел, но через пару минут вернулся с салфеткой, смоченной в холодной воде.
— Вот. Оботрите лицо, и вам сразу полегчает.
Она так и сделала, а потом Шон увел ее вниз.
В тесной каюте Терри стало еще хуже. Шон уложил ее на койку и открыл сразу три иллюминатора. А когда он поставил рядом пустое мусорное ведро, Терри порозовела от смущения.
— Извините меня, Шон, — прошептала она. — Я доставляю вам столько хлопот…
— Пустяки! Это моя вина. Я должен был это предвидеть. Но в такой спокойный день… — Шон недоуменно покачал головой и так и не договорил, но выражение его глаз было красноречивее любых слов.
Остаток дня запомнился Терри плохо, хотя длился он, как ей показалось, целую вечность. Пару раз к ней заходил Билл, а Шон больше не появился. Может, не хотел ее смущать? Конечно, хотелось бы на это надеяться, но верилось с трудом.
От слабости Терри ненадолго проваливалась в сон, а потом просыпалась и ее рвало снова. К тому времени, когда корабль лег на обратный курс, она едва могла оторвать голову от подушки, руки и ноги дрожали, а кожа стала землистого оттенка.
Должно быть, она снова задремала, потому что очнулась от скрипа двери и увидела склонившегося над ней Шона.
— Терри, мы уже в порту, — сказал он. — Скоро пришвартуемся.
Лицо у него было непроницаемое, а глаза — пустые и отчужденные. Как только он вышел, Терри поднялась с койки и неверной походкой устремилась в ванную — нет, в хэд, вспомнила она. Вымыла лицо, прополоскала рот, обтерла губкой шею, а потом вернулась в каюту за ведром. В нем почти ничего не было, но она скорее бы умерла, чем позволила бы Шону Брайту убирать за ней…
Собрав последние силы, Терри вымыла ведро, поставила на место, и на душе у нее слегка полегчало. Она поправила покрывало и подушку и поднялась в кают-компанию как раз в тот момент, когда «Краса морей» причалила к пристани. Терри схватила ветровку, парусиновую сумку с шортами и купальником и вышла на палубу.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Билл.
Она слабо улыбнулась:
— Получше.
— Вы только не переживайте! С кем не бывает…
— Спасибо за заботу, Билл!
Терри пробиралась между мужчин, ощущая на себе сочувственные взгляды, и ей хотелось провалиться сквозь палубу.
— Передайте Шону мои извинения, — сказала она, сходя на пристань. — А еще… еще скажите ему, что он прав. И все в порядке.
Билл насупился.
— Терри, вы же его знаете! Он наверняка захочет отвезти вас домой.
— Не надо, Билл. Сейчас прогулка пойдет мне только на пользу.
Лишь бы ноги выдержали… И, не дав Биллу возможности возразить, Терри повернулась и ушла.
Закончив швартовку, Шон пошел искать Терри, но она к этому времени уже одолела половину пути. Он догнал ее почти у самого дома и молча пошел рядом. Когда они добрались до крыльца, Шон взял ключ из ее дрожащих пальцев и отпер замок.
— В таких случаях помогают сухарики. А еще можно поесть немного бульона.
Терри молча кивнула.
— Завтра я зайду к вам после работы. Посмотрю, как у вас самочувствие.
— Не стоит, Шон.
— Знаю. — Шон передал ей ключ и, не сказав больше ни слова, повернулся и ушел.
На этот раз Терри не стала смотреть ему вслед. Закрыла дверь и устало побрела наверх. Надо выкинуть из головы и Шона, и все то, что случилось сегодня на борту «Красы морей».
Никогда в жизни ей не было так стыдно.
И никогда в жизни Терри так не радовалась тишине и покою, царившим у нее дома.
После морской прогулки она так ослабела, что спала как убитая.
Когда на следующий день Терри пришла на работу, она чувствовала себя как выжатый лимон. Продержавшись до полудня, она съела тарелку каши, выпила минеральной воды и поняла, что дотянет до вечера, если запретит себе думать о Шоне Брайте и о «романтической» морской прогулке.
Интересно, придет ли он вечером, как обещал? Вряд ли… Не стоит его ждать.
Однако Терри ошиблась. Ровно в половине седьмого в дверь раздался резкий, требовательный стук. Она открыла и, изобразив на лице любезную улыбку, сказала:
— Привет, Шон! — И сердце у нее замерло.
— Привет, Терри.
Он вошел, но, отказавшись сесть на диван, так и остался стоять посреди гостиной.
— Похоже, вы удивлены?
За внешним спокойствием Шона чувствовалось внутреннее напряжение.
— Да, есть немного…
— Я же сказал, что приду.
Терри промолчала.
— Как самочувствие?
Верхняя пуговица у него была не застегнута, и Терри отвела глаза, чтобы не видеть гладкую смуглую кожу. И постаралась держаться так же официально, как и он.
— От морской болезни я излечилась, если вы об этом… — Она помолчала. — А в остальном все по-прежнему.
— Терри… Со вчерашнего дня я многое передумал… о случившемся. Это я во всем виноват. Не надо было в первый раз брать вас в море так надолго.
— Послушайте, Шон, ни в чем вы не виноваты! Вы же меня силком не тащили. — Она вздохнула. — И если бы не морская болезнь, все было бы чудесно.
Шон пригладил ладонью свои глянцевые иссиня-черные волосы.
— Терри, вы славная женщина. И вы знаете, как я к вам отношусь, но дело в том, что мы совершенно разные люди.
