Кайс лег на диван и закрыл глаза. Ему представилась Камилла. Она шла по коридору. Шаг. И еще шаг. И снова. Легкие невесомые шаги. Все ближе и ближе — и вот она в его объятиях. Стройная, белокожая, само совершенство. Ее волосы, ее плечи достойны кисти самого искусного художника. Белый мрамор этих плеч… и глаза. Горящие огнем страсти. Сердце затрепетало, забилось в груди гонгом…
Вдруг послышались шаги. Кайс уже приготовился обороняться от очередных упреков и нападок. Кто еще придет отчитывать его сегодня? Лабиб? Давай, старайся, выслуживайся перед Омраном. Глядишь, он услышит твои визгливые крики. Но шаги как будто были мягкими, звук их ласкал не слух, а скорее томящееся разлукой сердце.
Кайс открыл глаза. Прямо к нему через комнату шла Камилла. Он любовался совершенством этого создания, посланного, казалось, самим Аллахом.
— Что…
Камилла опустилась на диван и прикрыла ему рот ладонью.
— Ничего не говори. Молчи.
С этими словами она наклонилась, и Кайс почувствовал, как растворяется во времени и пространстве. Как исчезает мир, рушатся все истины. Как останавливается в восторженном восхищении сердце, переполненное блаженством. Как душа расправляет крылья и готовится подняться вверх, к самым облакам и ночным звездам.
Камилла целовала его, а Кайс еще не мог опомниться. Полные губы манили и звали. В ее широко распахнутых глазах светились восторг, нетерпение и чувственность, они излучали тепло и женственность.
— Кайс, — едва слышно произнесла она. Голос слегка дрожал, но в нем ясно звучало приглашение. Ее густые, бархатистые ресницы стыдливо опустились вниз, затеняя ослепительно яркое свечение зрачков. Она нервно облизала внезапно пересохшие губы. — Кайс, пожалуйста, — вновь умоляюще простонала она.
Ее слова явились последним нажимом, сорвавшим запор в металлической клетке с волком. Зверь выскочил на свободу. Их соитие неизбежно, оно должно свершиться в любом случае, и это так же неотвратимо, как восходит и заходит ежедневно солнце.
От его внезапного движения у Камиллы вырвался крик, и она несколько неловко отклонилась назад и повалилась спиной на пол. Она почувствовала, как его нетерпеливые руки скользят вверх по ее ногам, задирая юбку все выше и выше. А затем тяжелое мужское тело оказалось сверху, прямо на ней, распластывая ее по полу своим немалым весом. Ее обнаженные бедра широко раздвинулись, вмещая крепкие, мускулистые ноги рвущегося к добыче зверя, ее нежные груди придавила его твердая волосатая грудь.
Одной рукой он приподнял ее голову от пола сзади, чтобы их губы могли слиться в долгом чувственном поцелуе.
Его рот был влажным, нетерпеливо-требовательным и грубоватым. Он целовал ее полураскрытые, сочные, чувственные губы. Он целовал ее пылающие щеки, ее закрытые глаза, нежную кожу под подбородком и на шее, ниже мочки уха, и саму мочку уха, и ямочку спереди, у основания шеи. Он впивался, лизал, всасывал, теребил, покусывал различные части тела, чередуя глубокие, чувственные поцелуи с легкими и нежными, пробуждая, воспламеняя, будоража, испытывая и бросая вызов. А его руки двигались по всему ее телу в унисон с его губами именно так, как она себе это представляла, как ей давно мечталось.
Ее ноги ослабели, и все тело, как будто отключаясь и превращаясь в желе, повиновалось натиску этой грубой, безжалостной и одновременно нежной и притягательной мужской силы.
Она обхватила его за плечи и прижала к себе, стремясь как бы укрыться под ним от окружающего мира, раствориться в нем без остатка, отдавая всю себя на милость щедрого и терпеливого победителя, без оглядки доверяя ему душу и тело…
Впервые в жизни Камилла чувствовала себя по-настоящему счастливой. Ей не хотелось думать о завтрашнем дне. О проблемах, которые он принесет.
— Мы всегда будем вместе, — прошептал Кайс.
Нужно ли говорить правду, разочаровывать? — думала Камилла. Нет, лучше уйти от этой темы, обмануть. Пусть пока ждет и надеется. Пусть живет в нем чувство, умирая медленно и. постепенно. Кто знает, на что способен Кайс ради любви. Разнести отель, убить брата? И быть проклятым. Нет, лучше ему не знать.
— Я уйду утром, — сказала Камилла. — Так мы договорились с твоим отцом. А потом поеду с Эмили оформлять гражданство. Это может занять несколько недель. Тебе придется подождать. Надеюсь, к моему возвращению твой отец смилуется.
— Что он говорил тебе? — взбесился Кайс. — Расскажи, я хочу знать.
— Ничего особенного. Мы говорили о будущем. О том, что мне нужно на время уехать, чтобы Исхан остыл. Да и ты тоже, пока посидишь здесь, немного успокоишься. Тебе не повредит. А мне пока нужно заняться оформлением необходимых бумаг.
— Несколько недель! Я не могу ждать тебя несколько недель. Понимаешь? Не могу.
— Придется, — засмеялась Камилла, легонько щелкнув его по носу. Хорошо, что она не сказала ему правды. Если Кайс не хочет подождать пару недель, то как бы он отреагировал на необходимость расстаться навсегда? Нет. «Арабская башня» не выдержала бы подобного буйства.
Кайс закипал гневом.
— Я не могу. Не могу, и все тут! — Он поднялся с постели и стал разгуливать по комнате взад-вперед.
— Подумай сам, — возразила Камилла. — Эта вынужденная жертва необходима нам обоим. Зато потом у меня будет двойное гражданство. Мы сможем пожениться прямо здесь в Дубае и вернуться в Англию уже семьей. А Исхана твой отец ушлет в другой город, чтобы больше не мешал.
— Хорошо, — согласился Кайс. — Хорошо. Но ты обещаешь, что вернешься?
— Обещаю.
— Ладно.
И снова тишина. Камилла едва сдерживала слезы, которые уже готовы были заструиться по ее щекам.
— Давай спать, — прошептала она. — Я так устала за день, а с рассветом мне нужно будет уйти. Я обещала твоему отцу.
— Спи…
Камилла закрыла глаза и повернулась на бок.
Кайс сидел на постели и смотрел на нее. Так прошло около десяти минут.
— Что ты сидишь? — улыбнулась Камилла.
— Любуюсь тобой. Ты спи. Я не хочу. Я буду смотреть на тебя. До рассвета. Хочу запомнить это ощущение полного счастья. Хочу… — Он как будто засомневался. — Ведь ты останешься со мной навсегда?
— Конечно, — уверенно ответила Камилла.
Сон не шел к ней. Хотелось плакать, хотелось кричать. Сердце ее сжималось от боли. Слезы наворачивались на глаза, но она не смела выдать свою страшную тайну ни единым вздохом, ни единым всхлипом. Камилла не знала, выдержит ли она испытание, ниспосланное судьбой. Еще чуть-чуть и… она все ему расскажет! Но нет! Нет!
Когда Камилла открыла глаза, полоска горизонта уже посветлела. Медленно рассеивалась мгла, на востоке лучи света пронзали розовые облака. Луна бледнела и жалась к краю неба, словно напуганная светом.
