– Ты... ты просто дьявол! – Айрис в ужасе отпрянула от Филиппа.
Он покачал головой.
– Я только пытаюсь убедить тебя в том, что мое предложение не лишено смысла. И что я говорю вполне серьезно.
– Твоя идея женитьбы никак... совершенно не годится. Из этого ничего не выйдет. И дурацкая история, которую ты сочинил, не выдерживает даже беглого взгляда на нее, – почти рыдая, выдавила из себя Айрис. – Никто... ни один человек не поверит тому, что ты там нагородил.
– Еще как поверят, – убежденно ответил Филипп. – Люди любят романтические истории, особенно такие, которые заканчиваются замечательной сценой: двое влюбленных рука об руку идут в сторону восходящего солнца. Я даже подумал сейчас, – Филипп задумчиво и хитро улыбнулся, – мы могли бы украсить наш рассказ такой, например, подробностью. Я сходил по тебе с ума еще до отъезда в Америку. Но тогда не мог на тебе жениться, потому что ты была слишком юной. Мне пришлось ждать все эти годы, чтобы я смог предъявить права на свою настоящую, единственную любовь. Ну, как тебе это?
– Мне? Это? – Айрис уже с трудом сдерживалась, тщетно пытаясь высвободиться из цепких рук Фила. – Я думаю, что ты просто болен! «Романтическая история»? «Моя настоящая любовь»? Кого ты хочешь обмануть? – ожесточенно бросала слова Айрис. – Мы оба прекрасно знаем, что ты никогда не любил меня. Все, что тебя интересовало – это секс!
– А ты? – Филипп посмотрел на нее с издевкой. – Ты когда-нибудь любила меня по-настоящему?
– Да, любила! – выкрикнула женщина, чувствуя, как ее лицо заливает густой румянец. Фил еще плотнее прижал хрупкую фигурку к своему мощному телу. – Но что с меня, прежней, взять – была слишком молода, глупа и неопытна. За восемь лет все изменилось. У меня не осталось к тебе никаких чувств. Абсолютно никаких.
В ответ Фил лишь рассмеялся:
– Может, мы проверим твое последнее утверждение? – мягко подтрунивая над Айрис, он выпустил ее руки и обнял.
– Ты... Какая самоуверенность! Ты что, не слышал, что я тебе сказала? – задыхаясь от сердитого волнения, произнесла Айрис. Она пыталась вырываться, но лицо молодого мужчины уже находилось близко от ее губ.
– Я думаю, ты солгала мне, – прошептал Филипп хриплым голосом, внимательно изучая прелестное женское лицо. Руки Филиппа стальными обручами сжали дрожащую фигурку Айрис. Знать бы ей, как она хороша, может быть, это прибавило ей уверенности, спокойствия. Но, сама естественность, женщина отдавалась чувству, не раздумывая о том, какое впечатление производит. А может быть, это и к лучшему...
– Нет, я говорю правду! – запротестовала она, изо всех сил стараясь не смотреть на блеск, появившийся в знакомых голубых глазах, и жесткую, чувственную линию мужских губ. Опять все внутри сжалось в комок, опять по телу пробежала сексуальная дрожь. Айрис как околдованная смотрела на темную голову, неумолимо приближающуюся к ней, уже не пытаясь справиться с божественным волнением, заполнившим все ее существо. Она снова почувствовала тот эмоциональный голод, который пронизывал каждую клеточку тела. Филипп осторожно откинул ее на подушки, почти перекрыв и без того слабое дыхание своей мощной грудью, и прижался крепким поцелуем, к ее дрожащим от желания губам.
Спустя мгновение Айрис оказалась в водовороте противоречивых эмоций. Она остро чувствовала едва уловимый запах мужских духов и теплую, влажную поверхность кожи и в какой-то миг встрепенулась, постаралась сбросить с себя магию сексуального влечения к обнимающему ее мужчине. Но разум, – в который раз! – отказался повиноваться ей. Айрис ничего не могла поделать с эмоциями, которые разливались внутри нее широким потоком, игнорируя слабые протесты своей хозяйки. Соблазнительные мужские губы с возбуждающим трепетом рушили барьеры, которые она так старательно воздвигала.
Из груди Айрис вырвался слабый, бессильный стон. Она окончательно сдавалась на милость яростного, неистового восторга, который был вызван долгим поцелуем Фила. Молодая женщина, изголодавшаяся по мужской ласке, испытывала непреодолимое желание и необходимость в прикосновениях его чувственных рук. Нежное тело трепетало в ожидании чуда.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Филипп оторвался от сладких, податливых губ и посмотрел напряженным взглядом на дрожащее от внутреннего трепета прекрасное женское тело.
– Ты можешь быть очень желанной, Айрис, – тихо произнес он, проводя пальцем по ее горячей щеке. – Но вот чего тебе не дано, так это правдиво солгать! Лжец из тебя, ну, никуда не годный!
Айрис, все еще ошеломленная от проснувшихся в ней эмоций, изумленно уставилась на Фила. Но постепенно волнующий жар и чувственная истома стали покидать дрожащее тело. Сквозь рассеивающийся туман эротического состояния стало проступать жесткое, безжалостное выражение мужских глаз. В изгибе его губ, ей чудилось, затаилась насмешка.
Яркая краска залила лицо Айрис. Она чуть не застонала вслух. Молодая женщина была потрясена тем, насколько слабой и бесхарактерной оказалась – далеко не в первый раз! – при столкновении с этим мужчиной. И теперь предстоит терзать себя за то, что снова поддалась его темным чарам.
Быстро освободившись из ослабевших объятий Фила, Айрис вскочила с дивана.
– Минуточку, – холодно произнес он, успев схватить ее за руку, прежде чем ей удалось выбежать из комнаты. – Я все еще жду, когда ты дашь мне ответ на мое предложение выйти за меня замуж.
– Замуж? – Возмущение выражало не только лицо, но вскинутые руки, отпрянувший торс... – Я бы не вышла за тебя, даже если бы ты оставался единственным мужчиной на земле!
– А я точно знаю, что ты будешь моей женой, – со спокойной уверенностью сказал Филипп.
Айрис бросилась к двери. За ее спиной раздался резкий, с издевкой, смех. Звук этот преследовал ее, когда, спотыкаясь, она поднималась по лестнице к себе в комнату.
Пронзительный звон будильника ворвался в беспокойный сон Айрис. Еще не до конца проснувшись, привычным жестом выключила его и, с трудом оторвав тяжелую голову от подушки, посмотрела на часы. Восемь часов – пора вставать.
Как же не хотелось начинать день, ничего хорошего не суливший! Айрис снова уткнулась лицом в мягкую подушку. Ночь прошла ужасно. События ушедшего дня не давали дремоте овладеть ее уставшим сознанием. Филипп стал наследником дня и призраком ночи. Она спорила с ним, доказывала очевидное и тут же понимала: все напрасно. Ее малая правота побеждалась сильной позицией сильного противника. Да и что такое правота, основанная на лжи? Правда-то, что ни говори, на его стороне: она по-прежнему любит его. И ничего здесь не поделаешь. Зов тела обгоняет предупреждение разума.
