Эмили высвободила руку и встала:
– Я могу только извиниться. И принять ваше извинение. Но не могу принять это. – Она кивнула на бумаги. – Это… слишком много.
А по его мнению, недостаточно. Если бы ему дали такой шанс, он подарил бы ей весь мир.
– Пожалуйста, – попросил он, поднимаясь. – Я хочу, чтобы вы взяли это. Открыть «Мерит» – ваша мечта. Позвольте мне помочь вам ее осуществить.
– Нет.
Ее мечта? Эмили задумалась об этом по пути домой. Неужели быть владелицей ресторана – все, чего она хотела в жизни? Ей так казалось. Она была даже уверена в этом, если говорить честно. До тех пор, пока Мадэни не сказал ей, что любит ее.
С одной стороны, она была взволнована его откровением. Видит бог, ей пришлось приложить немало усилий – она даже не подозревала, что способна на такое! – чтобы не выдать своих истинных чувств. Только трезвый взгляд на вещи смог помочь ей в этом.
Мадэни не был свободен. Шейх он или не шейх, но его судьба была предрешена еще задолго до того, как они встретились, и Эмили не была частью этой судьбы.
Он преподнес ей здание для ее ресторана в качестве утешительного приза – чек на огромную сумму, – но тем не менее это был всего лишь утешительный приз. Это была ее мечта, поднесенная ей на блюдечке с голубой каемочкой.
В чем же тогда проблема? Да в том, что эта мечта больше не была ее единственной мечтой!
Когда Мадэни, проведя бессонную ночь, ответил на ранний телефонный звонок, он услышал голос матери, которая, судя по ее тону, находилась не в лучшем расположении духа.
– Я звонила четыре раза за последние два дня. Если ты, конечно, не настолько болен, что был не в состоянии набрать номер телефона, тогда я жду от тебя и объяснений, и извинений.
– У меня нет оправданий, мама, так что я могу только извиниться. Сожалею, если заставил тебя поволноваться.
– Как твоя мать, я всегда готова к волнениям. Это для меня совершенно естественно.
– Надеюсь, теперь ты успокоилась.
– Могла бы, но, похоже, ты расстроен. Только Фадила могла почувствовать его настроение, находясь на другом конце земного шара.
– Я не расстроен, – солгал Мадэни и налил себе еще кофе из медной джезвы. – Озабочен, было бы правильнее сказать.
– Гмм. Вот и Навор тоже озабочена, – ответила Фадила, неправильно истолковав его слова. – Во всяком случае, так говорит мне ее мать. Ты разговаривал с ней?
Он предпочел сделать вид, что не понял:
– С матерью Навор?
– Да нет, не с Багирой, – проворчала она. – С Навор.
Мадэни мог пересчитать по пальцам, сколько раз за долгие годы разговаривали друг с другом он и его суженая, как лично, так и по телефону. Ни разу их общение не было спонтанным или особенно теплым. И он уже не помнил, когда в последний раз ее видел…
– Нет, но надеюсь, у нее все хорошо.
– Да. Я обедала на днях с ней и с Багирой, чтобы обсудить меню для праздника. Мы хотим, чтобы он прошел особенно торжественно с учетом его значения в этом году. Собственно, по этой причине я и звоню.
Мадэни пил кофе, почти не слушая ее. Упоминание о меню заставило его вспомнить об Эмили…
– Я уверен, все, что бы вы ни предложили, будет замечательно.
– Знаешь, Навор сделала особенно интересное предложение.
Эти слова привлекли его внимание.
– Касательно чего?
– Она сказала, что, отдавая дань растущему признанию Кашакры за рубежом – отчасти благодаря твоим усилиям, – меню финального праздника неплохо было бы сделать интернациональным, включив в него блюда со всего мира.
Еда… Теперь мысли об Эмили не выходили у Мадэни из головы, и, хотя он понимал полную абсурдность своей идеи, она начала выкристаллизовываться.
– А как Багира отнеслась к предложению Навор? – дипломатично спросил он.
– Вах! – воскликнула Фадила. – Багира слишком узколобая. Если бы ей дали волю, Кашакру окружили бы со всех сторон стеной из колючей проволоки, чтобы никто не мог проникнуть извне. А телевидение и Интернет были бы запрещены из-за их пагубного влияния. Она не терпит даже простых перемен, не говоря уж о тех, что ломают традиции.
– А ты, мама?
– Я считаю, что надо уважать традиции, которые существовали испокон веков. Уважая эти традиции, мы отдаем дань уважения нашим предкам. Но мне нравится идея Навор по поводу заключительного дня праздника. Кроме того, в календарном году имеются еще триста шестьдесят четыре дня, в течение которых наш народ может есть все, что ему привычно.
Мадэни представил, как опустились уголки рта его матери, когда она пожала плечами.
– Так что решающий голос принадлежит мне? – спросил он.
– Ты слишком много на себя берешь, – проворчала Фадила. – Я уже обсудила это меню с нашим дворцовым шеф-поваром.
Мадэни сглотнул. Его мать обожала местные блюда, приготовленные этим здоровяком Риядом. Но после того, как Мадэни познакомился с тем, как готовят в лучших зарубежных ресторанах, он пришел к выводу, что их повару не все по силам.
– Как приятно было узнать, что без тебя могут обойтись, – сухо заключил он. – Тогда зачем тебе потребовалось дозваниваться до меня?
– Навор подумала, что у тебя могут быть какие-то любимые блюда, которые мы могли бы включить в наше меню.
Он вспомнил о морском окуне и бисквите, залитом карамелью, которые ел еще вчера вечером.
– У меня есть такие блюда, но Рияд не сумеет их приготовить.
– Он может научиться.
– Или его смогут научить. – Глупо это было или нет, но его идея все крепла. И Мадэни озвучил ее: – Тут есть один повар, которого я, возможно, смогу уговорить помочь нам с праздником. Этот повар очень искусно готовит блюда самой разной кухни.
– Рияду это не понравится… – начала его мать. – Ну ладно. Раз мы собираемся приготовить твои любимые блюда, разумно будет приготовить их по твоему вкусу. Нанимай кого хочешь.
Закончив разговор, Мадэни провел ладонью по лицу. То, о чем он подумал, было абсурдно, даже безумно. Если предположить, что Эмили согласится с его планом, что было еще ой как далеко от истины, он поставит себя в мучительное положение. Мадэни окажется рядом с ней, но не сможет быть вместе с ней.
К тому же Эмили не говорила, что любит его. Поэтому ему будет еще труднее подавлять свои чувства и скрывать их на глазах своей семьи. Но его боль не была бы напрасной, если бы Эмили согласилась заработать у него то, что отказалась принять в качестве подарка.
