посёлка долетел за каких-то двадцать минут, скорость, которую выжимал из «мерина» на максимум всю дорогу, так и не помогла остыть. Хваленая выдержка, холодный рассудок, адекватные реакции – все летело к чертям, а поступки становилось реально опасным для жизни, стоило только замаячить на горизонте ее имени, образу, запаху, тёмным шелковым прядям, нежной коже и синим, как небо на высоте десяти тысяч метров, глазам. Да, бл*ть! Я просто стал ею одержим! Воображение старалось на всю катушку, подбрасывая образы обнаженной Алисы, с той самой поволокой страсти в глазах, которую я видел в ресторане, с припухшими от грубых поцелуев губами, лежащую подо мной, на кровати, на столе, прижатую к влажной стенке в душе… да похрену где! Я не мечтал так ни об одной девушке со школьных лет, украдкой рассматривая и пытаясь разгадать взаимность в каждом взгляде. Хотя девушки всегда окружали меня самые отборные, спасибо надо сказать удачной внешности, спортивным достижениям и большому банковскому счету. Прямо таки квинтэссенция женской благосклонности. Я пользовался этим, брал, то, что предлагали, трахал и безжалостно прощался. И думал, что больше никогда не наступлю, сука, на те же личные грабли. Почти забыл эту меркантильную шалаву Марину. Ей было всегда мало, бесило, что я – молодой студент хочу достичь чего-то сам, без глобальной помощи отца. Она отказалась выйти за меня замуж, и вишенкой на торте, я получил фотки от одного из знакомых отца, на которых сука брала в рот у начальника охраны, приняв его за возможного спонсора. Я сравнивал двух девушек, знал, что Алиса не смогла бы поступить также, но хотел долбаной правды. Жал педаль в пол и понимал, что специально накручиваю себя. Снова пытаюсь задавить сильное, совершенно не подвластное нежное чувство, заменив на тяжелое, темное и циничное.
Въехал на участок, едва не врезавшись в забор, и замер, давая себе минуту, чтобы прийти в подобие эмоциональной нормы. А после, быстро нашёл девушку, я даже не сомневался в ее местоположении. Кабинет отца чем-то всех располагал к себе, запахом, уютом, энергетикой. Одного взгляда на Алису, сидящую в кресле с книгой, хватило, чтобы все жестокие, почти отрепетированные слова, рассыпавшись на бессвязный набор букв, упали к ее ногам. Я, как пьяный, завис в дверях и просто смотрел, впитывал каждую эмоцию, каждое плавное движение женского тела. И, мать вашу, она читала! Не смотрела ролики в интернете, не трепалась по телефону, не сидела с чёрной маской на лице… Такая тёплая, такая вкусная, такая манящая в шёлковом халатике со спущенным плечом. Оторваться и с жадностью не рассматривать стройные ножки, оголенные почти до бёдер, было бы сродни мазохизму. Заметив мое присутствие девушка вскрикнула от неожиданности, и дальше все пошло совсем не по плану. Выплеснувшиеся через край чувства, черт, я не был уверен до конца, что она имела ввиду меня, но очень хотел поверить в это. Хотел впиться поцелуем в губы этой красивой заразы, держал в руках растерянную, всю в слезах и понимал, что скорее сдохну сам, чем смогу ещё раз ее обидеть.
– Покажи, где болит! – бережно отцепил от себя нежные ладошки и опустился на колено, чтобы осмотреть последствия ее «танцев на стёклах», – Ты загнала осколок, надо его вытащить. Пожалуйста, посиди смирно, я принесу пинцет и аптечку.
Мне самому нужна эта передышка, чтобы не сорвать с неё одежду и не взять прямо на столе. Что же ты творишь со мной, девочка… Голова соображала туго, поэтому аптечку в кухонных шкафах нашёл не сразу. Я ждал, что за это время Алиса подорвётся, спрячется, сбежит, но она осталась на столе, в той же позе, в которой я ее оставил, с чуть раздвинутыми в стороны ножками, демонстрируя мне охренительный вид на полоску трусиков. Твою ж… Сердце отчаянно колотило рёбра, а инстинкты сдерживались только морально-волевыми предохранителями, когда мои пальцы дотронулись до нежной кожи ног.
– Не дёргайся, – приказал хриплым голосом, зафиксировал пятку и осторожно вытащил пинцетом два острых кусочка стекла, – Сейчас чуть-чуть пощиплет.
– Я поняла… – прошептала Алиса, закусила губу и едва сжала пальцы, когда перекись зашипела в порезах.
– Почти закончили, – аккуратно наклеил широкий пастырь на сочащиеся кровью ранки и поднял на девушку глаза, все ещё опасно находясь между ее ног.
Алиса замерла, резко втянув воздух в лёгкие.
– Спасибо, Рома…, – она смотрела, не отводя взгляд, и я видел в зрачках нереальную пляску эмоций: от липкой паники до едва сдерживаемого желания.
Разум предал окончательно. Прижавшись губами к щиколотке, проложил дорожку поцелуев вверх по ноге до нежной кожи бёдер. Резким движением раздвинув ноги девушки шире, дернул на себя и впился губами в шёлковые трусики. Провёл языком по нежной ткани, чуть вдавливая ее между влажных от соков складочек и получив в ответ грудной сладкий стон Алисы, прикусил нежную кожу. Озверев от женского запаха и вкуса, с силой сжал ее бёдра, сдёрнул трусики вниз, открывая для себя самую желанную картину. Мокрые, идеально нежные, припухшие розовые губки манили вылизать их, затрахать дырочку языком, пока хозяйка не начнёт биться в экстазе, выкрикивая мое имя на каждом пике.
– Рома, пожалуйста… – Алиса резко выдохнула и выгнулась мне навстречу, вцепившись ногтями в мои плечи.
Черрррт! Слишком просто! Я хочу ее всю. Поднявшись, одним рывком впечатал в себя девушку и набросился на ее губы жадным поцелуем, словно изголодавшееся животное. Терзал, мял, вдыхал ее жаркие выдохи, пока она не обвила мою шею своими руками, прижимаясь к груди, раскрываясь полностью, переставая стесняться и соображать.
– Я дурею от тебя, девочка, – жарко шепчу ей, прикусывая мочку уха, и получая в ответ короткий полустон, возвращаюсь к горячим губам, – Ты будешь моей, – дёргаю полы ее халатика вниз и спускаю по плечам тонкие бретели, освобождая себе доступ к груди, которая больше ничем не прикрыта.
– Рома… – она заливается румянцем под моим жадным взглядом и, судорожно выдохнув, тянется прикрыть грудь ладошками.
– Не смей закрываться от меня, – рычу на неё и, перехватывая за тонкие запястья, укладываю руки себе на грудь, – Раздень меня, Алиса, – отдаю приказ и она подчиняется.
Путаясь тонкими пальчиками в петлях, рвёт пуговицы, царапает ноготками кожу на груди и тут же порывисто целует красные полосы. По моему телу разбегаются разряды в полные двести двадцать и взрываются в штанах бешеным желанием войти в тёплую влагу малышки до упора. Брать ее глубоко до всхлипов, до бессвязных, страстных криков, чтобы выбить жесткими толчками из неё всю дурь, чтобы быть в ее жизни последним мужчиной. Какая-то крышесносная смесь
