— Я не хочу никаких неприятностей, — кратко ответил Керк. — Просто пытаюсь выяснить кое-что с мисс Дентон.
— Ну, это мы сейчас посмотрим!
И прежде чем Дженни успела его остановить, поспешно вышел. Ей не хотелось поднимать шум, хотелось только, чтобы ее оставили в покое. Она попыталась встать, но Керк схватил ее за руку и удержал.
— Пожалуйста, послушай меня, Дженни, — умоляющим тоном произнес он. — Ингебретсен позвонил мне на мостик и сказал, что видел, как ты выскочила из моей каюты сама не своя, и он подумал, что это, возможно, потому, что ты видела, как он вел эту девушку в свою каюту. Я не могу контролировать его поступки, как и других офицеров…
— Все вы одинаковы, — огрызнулась она.
— Потому что он изменяет своей жене? — недоверчиво спросил Керк. — Дженни, ты же умная женщина и знаешь, что есть мужчины, которые изменяют своим женам, и это не зависит от их профессии. Ты не можешь так же судить обо мне только потому, что он так поступает. Я же не женат!
— Но ты мне солгал, — сквозь сжатые зубы процедила Дженни. — Ты не кто иной, как развратник, Керк Моуэн. Я видела твои порнографические фотографии!
— Дженни, пожалуйста! Позволь мне объяснить…
— Что объяснить? — в ярости вскричала она. — Сначала ты мне не сказал, кто ты такой, будто опасался, что я окажусь охотницей за состоянием! Потом говорил мне, что у тебя, в сущности, никого нет, а я натыкаюсь на твой тайник, полный писем от… от поклонниц! — с жаром выпалила Дженни. — А твои гнусные снимки! Нет, нечего тут объяснять. Я для тебя была просто очередной забавой на один рейс! Но с этим покончено! Я больше не желаю видеть тебя, Керк Моуэн. И оставь меня в покое!
С этими словами она рывком высвободилась, вскочила на ноги и выбежала из бара. Керк смотрел ей вслед.
Добежав до вестибюля у дискотеки, Дженни увидела у внутреннего телефона Стива, который яростно требовал соединить его с капитаном, чтобы подать жалобу на одного из офицеров, который устроил скандал на дискотеке.
Дженни резко нажала на рычаг телефона и воскликнула:
— В этом нет необходимости, Стив! Оставь. Кроме того, мне нужна твоя помощь в другом.
Он заморгал, смущенный, но готовый сделать для нее все что угодно.
Она быстро рассказала ему о договоренности с Карлой.
— Мне некуда идти, — объяснила она. — Могу я поспать на полу в твоей каюте? Только сегодняшнюю ночь?
Он взял ее за руку и кивнул с сочувствием:
— Дженни, я твой друг. Ты ляжешь на кровати. На полу лягу я.
Дженни поспешила увести его от входа в дискотеку, стремясь уйти раньше, чем выйдет Керк.
Когда Дженни проснулась, она поначалу не поняла, где находится. Усевшись в постели и растерянно озираясь, она увидела спящего Стива, скрючившегося в кресле, и с болью вспомнила все случившееся.
Уйдя с дискотеки, они пришли в эту каюту. Стив больше не задавал вопросов, только заказал кофе, от которого она отказалась. Он одолжил Дженни пижаму, чтобы ей не пришлось спать в нарядной одежде, и она переоделась в ванной. Он устроил ее на своей постели, потом порывисто поцеловал, но она не ответила. Ей казалось, что в ней все умерло, она не в состоянии была в этот момент испытывать никаких чувств ни к одному человеку. Он был разочарован, но не стал настаивать, просто перебрался в кресло, в котором в конце концов и уснул.
— Эй, доброе утро! — сонно приветствовал ее Стив, потягиваясь и распрямляя затекшие конечности.
Дженни тут же начала извиняться:
— Мне не следовало здесь ночевать, Стив. Это несправедливо, что ты уступил мне свою кровать.
— О, ничего страшного. — Он притворился, что очень взволнован. — Но должен признать, что мое мужское «я» сильно пострадало: ведь я не провел эту ночь вместе с тобой. Если это когда-нибудь откроется, моя репутация погибла!
Несмотря на свое подавленное настроение, Дженни невольно улыбнулась. Стив был добрым другом, и она знала, что в вечном долгу перед ним. Куда бы она еще пошла? Конечно, она могла бродить по кораблю всю ночь или лечь спать на диване в одном из баров. В самом крайнем случае можно было постучать в дверь собственной каюты и извиниться перед Карлой за то, что планы изменились, но это было бы ужасно.
— Я собираюсь заказать завтрак, — говорил в это время Стив, протягивая руку к телефону, — а потом мы чудесно проведем день. Я вчера ночью просматривал расписание на сегодня после того, как ты уснула, и нашел там много забавного. Например, аукцион «Белый слон», его устраивают для того, чтобы люди могли избавиться от тех сувениров, которые они купили под влиянием минутной слабости и не хотят тащить домой, бинго[1] с хорошими призами, дегустация вин, кино. Мы хорошо повеселимся, поверь!
Дженни захотелось встать и обнять его как доброго друга. Когда он заказал завтрак: кофе, сок, булочки, вафли и бекон, — Дженни попыталась выразить ему свою благодарность.
Он заверил ее, что в этом нет необходимости, для чего же тогда вообще существуют друзья?
Они поговорили, посмотрели еще раз расписание и выбрали те мероприятия, в которых хотели поучаствовать. И все это время Дженни твердо намеревалась не думать о том, что случилось. С этим покончено! Навсегда. Когда-нибудь позже будет время погоревать о том, что могло бы быть. Но весь остаток круиза она была настроена веселиться — пусть даже ее душат рыдания, а сердце разбито вдребезги.
Покончив с едой, Дженни сказала Стиву, что пойдет к себе, переоденется и потом встретится с ним на аукционе.
Когда она подошла к своей двери, на ней еще висела табличка «Не беспокоить». «Это никуда не годится», — подумала она. Она выполнила свою часть договоренности и не возвращалась до условленного часа. Дженни уже собиралась повернуть ключ в замке, когда появился стюард с ее дорожной сумкой. Он сказал, что нашел ее в чулане и увидел на бирке ее имя. Она поблагодарила его, подождала, пока он удалится, и только тогда толкнула дверь, втайне надеясь, что Расс уже ушел, а Карла просто забыла перевернуть табличку.
Дженни заглянула в каюту, на миг остановилась, потом поспешно вошла и воскликнула:
— Какого черта!..
Карла подняла на нее красные, распухшие глаза. Она сидела за столом у окна, все еще одетая в нарядное платье со вчерашнего вечера. Неоткупоренная бутылка вина стояла в ведерке с водой от растаявших кубиков льда. Поднос с едой остался нетронутым: сыр засох и потрескался на промокших крекерах. Свечи догорели и оплыли в подсвечниках, превратившись в натеки воска, разлившегося по столу.
Карла едва могла говорить. У нее болело горло от долгих часов горестных рыданий — она промучилась всю медленно тянувшуюся ночь.
