Вернулся Патрик. Его лицо было серьезным. Обогнув стол, он ободряюще положил ладонь на руку Этель и чуть наклонился к ней.
— Вашу невестку доставили в больницу, — мягко сообщил он. — Врачи полагают, что могут начаться роды…
— О Боже! — уронив бокал с вином на пол, взвизгнула Этель. — А я столько гадостей наговорила про нее!
— Успокойтесь, дорогая, — утешал ее О'Донелл. — Врачи постараются сделать все, что в их силах. Но если получится так, что ей придется рожать… Что ж, в наши дни срок в тридцать недель вполне допустим для нормальных родов. — Он слегка сжал плечо Этель. — Все обойдется, я уверен в этом. Доктор, который разговаривал со мной, настроен весьма оптимистично. Давайте я отвезу вас в аэропорт.
— Аэропорт?! — вскрикнула Этель, будто ей предложили лететь на ковре-самолете.
— Я довезу вас до аэропорта. Питер слишком взволнован, чтобы садиться за руль, — терпеливо объяснил хозяин дома.
— А как же наш обратный билет? — Голос Этель истерически срывался. — Мы должны лететь в другое время.
— Не волнуйтесь, я уже все уладил. Пойдемте за вашими вещами, — спокойно сказал Патрик. — Сейчас Питер разговаривает с вашим сыном, и мы можем выехать, как только он закончит. Джесс, не могла бы ты…
— Я обо всем позабочусь, — быстро ответила Джессика, и он благодарно улыбнулся ей.
Когда супруги Джонс и Патрик уехали, у остальных, казалось, мгновенно пропал аппетит. Джессика подобрала осколки разбившегося бокала и задумалась, что надо сделать, чтобы оживить компанию. Четверо гостей удрученно сидели и бесцельно ковыряли вилками в шоколадном рулете и клубничном торте. Внезапно тишину нарушил Жан, со стуком положивший вилку на стол.
— Не знаю, как вы, но мне кажется, что стоит выпить бренди.
— Неплохая мысль, — подхватил Филип и вопросительно посмотрел на Аниту.
— Можно, конечно, — извиняющимся тоном сказала она. — Вы не будете возражать, если потом я пойду домой? Надо проведать Джонни: у малыша режутся зубки и он часто капризничает. Если он проснется и увидит, что рядом няня, а не мама…
— Никто не возражает, Анита, дорогая, — мягко прервал ее Филип. — Япойду с тобой.
— Надеюсь, с ней все будет в порядке, — неожиданно произнесла Николь, глядя в пространство затуманенным взором. — И с ребенком тоже.
Встав из-за стола, Жан подошел к бару и, достав из него бутылку бренди, поставил на стол.
— Все будет хорошо, — убежденно сказал он, разливая напиток по бокалам. — Если сейчас врачи спасают детей весом чуть больше килограмма, им не составит особого труда управиться с семимесячным младенцем.
После бренди гости выпили черный кофе. Но вечер был безнадежно испорчен, и Джессика не удивилась, когда они поднялись, чтобы попрощаться.
— Поблагодарите Патрика за нас, — попросил Жан, целуя Джессику в щеку.
— Обязательно.
— И не забудьте приглядывать за садом, — вставила Николь.
— С удовольствием, — пообещала Джессика, торопливо прогоняя мысль о том, что завтра ее уже здесь не будет.
Когда гости ушли, она помогла Патриции и Марте убрать со стола и навести порядок, а потом отослала их домой. Сама она никак не могла решить: уехать или дождаться Патрика. Разум подсказывал ей покинуть дом, а сердце, хранившее обеспокоенный взгляд Патрика, требовало остаться. Джессика бесцельно бродила по комнатам, пока случайно не забрела в маленький кабинет, от пола до потолка уставленный книгами. Она с интересом просматривала стоящие на одной из полок тома, когда услышала шум мотора подъехавшей машины и затем стук закрывшейся входной двери. Джессика вопросительно взглянула на вошедшего Патрика.
— Как дела? — задала она вопрос, мысленно молясь, чтобы ответ был хорошим.
— Уже в аэропорту мы позвонили в больницу. — Патрик улыбнулся. — Состояние их невестки стабильное. С минуты на минуту она может родить, но врачи уверены в благополучном исходе.
— Это прекрасно, — обрадовалась Джессика.
— Да. — Он прищурился. — Ты очень понравилась Питеру.
— Правда?
— Гм… — Патрик откашлялся. — И он решил продать мне землю, которую я хочу. Он сообщил мне об этом в машине, как только мы отъехали от дома. Питер очень расчувствовался, когда я прервал вечер, чтобы отвезти их в аэропорт. Это окончательно рассеяло все его сомнения, и теперь он уже не относится ко мне с тем же предубеждением, как прежде.
— Жан сказал мне, что если бы эта сделка сорвалась, то в Ирландии много других земель, которые ты мог бы купить, — заметила Джессика.
— Он так сказал? В чем-то он прав, но этот участок земли значит для меня намного больше, чем все остальные.
— Потому что?..
— Потому что я провел первые двенадцать месяцев своей жизни в тех местах, — после некоторого молчания сказал Патрик. — Моя мама одна растила меня там, пока мы не переехали в Англию.
Склонив голову набок, Джессика о чем-то сосредоточенно думала.
— Значит, ты не англичанин?
— Нет, я ирландец. — Его серые глаза озорно блеснули.
— Но ты говоришь как…
— Я знаю, — перебил Патрик. — Мне очень скоро довелось понять, что преуспевающие бизнесмены не могут позволить себе роскошь говорить с ирландским акцентом. Годы учебы отшлифовали мою речь.
— Но, если бы Питер знал это… — нерешительно начала Джессика.
— …То, не колеблясь, продал бы мне эту землю. — Патрик улыбнулся.
— Почему ты умолчал об этом благоприятном для тебя обстоятельстве? — изумилась Джессика.
— Я хотел, чтобы он принял решение, исходя из деловых соображений, а не из чувства сентиментальности. — Патрик снова подарил ей улыбку.
— Но ведь все равно в итоге победили эмоции, — возразила Джессика. — Ты же сам сказал, что он был растроган твоим поведением, невзирая на то, что считал тебя черствым англичанином, — настаивала она. — Почему ты с самого начала не стал играть по его правилам?
— Наверное, потому что в наше время не модно быть сентиментальным, правильно? — задумчиво спросил Патрик.
— Пожалуй, — согласилась Джессика и, почувствовав, что ее вдруг охватывает уныние, резко переменила тему. — Значит, эта земля, которую ты покупаешь, имеет большой потенциал?
— Не знаю, как лучше тебе описать ее, — с циничным смешком ответил Патрик. — Тянущиеся бесконечной цепью фабрики, масса голых пустырей — вот, наверное, и все. Когда-то это было почти безлюдное место, и оно мало изменилось с тех пор. Единственное его преимущество в наш сумасшедший урбанизированный век — это обширные просторы.
