— Она нашла своих чаек.
— Не понял?
— Ничего, извините, А как обстояли дела ее карьерой медсестры?
— Она лечила наших рабочих и работников ближайших ферм. Она совершала обходы домов. Ты писательница, Трейси. Ты можешь брать с собой свой талант, куда бы ни отправилась. Единственное, что тебе нужно, это определить, где твое место.
— Все это еще неясно. Мэтт так и не сказал, что любит меня. Может быть, он захочет, чтобы я ушла из его жизни, когда закончу свое задание.
— Ты так уверена в этом? — улыбнулся Кендал.
— Я…
— Обед на столе, — позвала Элси. — Поторопитесь. Я не хочу, чтобы еда остывала. Лестер! Иди и отвези мистера Рамсея в столовую.
Трейси разразилась смехом и покачала головой.
— Элси прекрасно удается все расставить по своим местам, — она улыбнулась Кендалу. — Мистер Рамсей, спасибо вам. Вы были так добры ко мне и терпеливы. Я плакалась вам в жилетку, а ведь вы едва знакомы со мной.
— Но все же знаком. Ты так напоминаешь мне Алиду. И ты сильнее, чем сама думаешь. Я должен сказать тебе одну вещь, и больше не будем об этом вспоминать, если ты сама этого не захочешь. Послушайся своего сердца, Трейси. Только в нем ты найдешь ответы на свои вопросы.
— Хорошо, — сказала Трейси, вставая и целуя Кендала в щеку.
— Готовы обедать? — спросил Лестер, появляясь в комнате.
— Ты немного опоздал. Меня только что поцеловала хорошенькая женщина.
— А она все еще целует вас, — Трейси поцеловала Кендала в другую щеку. — Вот! Прекрасная пара!
К удивлению Трейси, обед прошел превосходно. Кендалу удавалось все время поддерживать разговор, у него было чудесное чувство юмора. Дождь все еще продолжал лить на землю тяжелыми частыми каплями, но, благодаря теплой беседе с Кендалом, звуки падающего дождя уже не были такими угрожающими. Он делал это для нее, и ее сердце переполнялось благодарностью к этому резкому и одновременно чувствительному человеку, очень нежному с ней. Он прожил тяжелую жизнь, любил преданно и беззаветно и вошел в зрелую пору с достоинством и простотой. Он поделился с ней заветными воспоминаниями в надежде, что жизненный опыт его драгоценной Алиды проведет ее через все жизненные испытания и ту неразбериху, что царила в ее сердце. Теперь нужно было самой разобраться в своих чувствах. Но в глубине души оставался один, самый важный вопрос: любит ли ее Мэтт? Или он просто относится к ней, как к объекту временного внимания, который он будет иногда вспоминать, а потом, наконец, забудет начисто.
— Все отлично: хорошая еда, приятная компания. Лестер пригласил меня еще на одну партию шашек. Можешь сыграть с победителем, то есть, со мной, конечно.
— Спасибо, но мне действительно нужно поработать над статьей, поэтому я желаю всем спокойной ночи.
— Приятных сновидений, детка. И запомни: утро вечера мудренее.
Кендал улыбнулся и кивнул головой, покидая комнату.
«Она наконец появилась здесь, Алида, — тихо проговорил он. — Женщина, которая нужна Мэтту. Помолимся, чтобы они сохранили свою любовь и никогда не расставались».
Трейси приготовилась ко сну и сидела, облокотившись о подушки, с бумагами, разложенными вокруг нее. Она сделала черновой набросок статьи, мысли были четкие и ясные. Саму же статью она напишет, когда, вернется в Детройт.
Детройт. Нет, она не будет думать о нем, хотя это невероятно. Она родилась там, жила в этом большом и шумном городе двадцать шесть лет без каких-либо сложных проблем, а сейчас? Она вспомнила высокие холодные здания, безумное уличное движение, спешащих куда-то хмурых людей. В мозгу у нее пронеслось слово, обозначающее все это: одиночество.
Под звуки дождя Трейси забылась тяжелым сном, оставив отчаяние до зари. Будильник разбудил ее в нужное время, и она пошла в ванну, по пути выглянув в окно. Небо было ясное, солнце уже взошло, лужайки вокруг выглядели свежими и блестящими. Дождь прекратился. Ее единственной мыслью было поскорее оказаться на кухне, где, может быть, у плиты стоит Мэтт и что-то помешивает в кастрюле.
Она натянула джинсы, блузку и сапоги, кое-как причесала волосы и побежала через холл. Ее шаги эхом отдавались в пустом помещении кухни. Она поставила кофейник на плиту и вышла на веранду.
— О Боже, — вздохнула она, ее глаза широко открылись от изумления. — Мэтт!
Он крепко спал в шезлонге на веранде. Один ботинок лежал на полу, и это доказывало, что он был страшно изнурен работой и не смог дойти до своей комнаты. Он, вероятно, просто сидел в шезлонге, а потом откинулся назад. С головы до ног, стоявших на полу, он был покрыт липкой засохшей грязью, а на лице пробивалась щетина. Он был самым грязным и неухоженным существом из всех, что Трейси доводилось видеть, но она была абсолютно уверена, что он самый красивый человек на свете.
«Ну, что теперь, — думала она, уставившись на него. — Разбудить его, что ли? Или пусть спит?» Элси бы знала, как поступить в такой ситуации, но домоправительница еще спала.
— Мэтт! — тихо окликнула Трейси.
В ответ — тишина.
— Мэтью Кендал Рамсей! — сказала она чуть громче.
Тишина.
«Ладно же, черт возьми». Она вернулась на кухню и налила чашку кофе. Маленькими глотками Трейси осилила кофе, продолжая размышлять о Мэтте. «О Боже! Его рука! Вся эта грязь и… Все, ладно. Нужно немедленно будить его, нравится ему это либо нет».
Сказать было легче, чем сделать. Трейси звала Мэтта, трясла его за плечи, целовала в кончик носа, но он не шевелился. Он просто лежал, как грязная глыба шести футов высотой. Опустившись на колени рядом с креслом, Трейси расстегнула запонки на манжетах рубашки, закатала рукав и испустила крик ужаса от того, что увидела. Повязки не было и, несмотря на мазь, рана была сильно загрязнена. Она опухла, покраснела, и, когда она дотронулась до кожи пальцами, почувствовала, что от нее исходит жар.
— Мэтт! — закричала она. — Немедленно просыпайся, или я…ой! — она закричала еще громче, когда две огромные руки приподняли ее в воздух и бросили на крепкую, как скала, грудь.
— Что ты так волнуешься? — улыбаясь, спросил Мэтт.
— Ах ты, негодник, ты все это время не спал, а только притворялся!
— Я спал до тех пор, пока ты не стала стаскивать с меня одежду. Я хотел посмотреть, к чему это приведет.
— Отпусти меня немедленно. Ты грязный развратник!
— И запах от меня такой же отвратительный. Но нет, я тебя не отпущу. Мне с тобой хорошо. Я приму очищение, когда поцелую тебя, так что постарайся не оцарапать свою нежную красивую кожицу о мою бороду. Мне нужно побриться.
— Тебя нужно помыть из шланга, — произнесла Трейси, явно ощущая, как волна желания поднимается в ее теле, разрастаясь оттого, что она лежит, распластанная, на его сильной груди.
