— Да.
— Я выяснила, пилота звали Майкл Моррисон. Я никогда не забуду это имя. Ведь он тоже спас меня: если бы он не дотянул до озера, самолет разбился бы о горы, и тогда у меня не было бы ни единого шанса…
Дуглас крепко обнял ее: при мысли о том, что он мог потерять Анну, не узнав ее, он испытал ужас. Спасибо тебе, Майкл Моррисон, и пусть ангелы в раю споют тебе самую лучшую песню.
— Я люблю тебя, Дуглас, — прошептала Анна.
— Я тоже люблю тебя. Иди ко мне…
Теперь никто не сможет отнять у него Анну, и Дуглас подтверждал свое право на нее властными поцелуями, движениями, словами. Он медленно расстегнул все пуговки на блузке Анны, его руки скользнули под мягкую ткань, лаская ее тело. Дуглас склонился и стал покрывать грудь Анны поцелуями, а ее пальцы зарылись в его волосы. Так тепло, так жарко, так… вечно.
Анна знала, что у них еще будет первая брачная ночь, но эта ночь… Эта ночь станет первой ночью без проблем и недомолвок. Первой ночью в череде таких же ночей. Их ночей, где всегда будет страсть, любовь и один мир на двоих.
…Дуглас полностью обнажен, комната залита смутным отраженным светом уличных фонарей, мир кажется призрачным: здесь все возможно, даже самые смелые ласки.
Она опускается перед ним на колени, ее губы раскрываются в миллиметре от его напряженной плоти, ласковые пальцы сжимают ее, ноготки чуть царапают…
Его дыхание превращается в стон. Она не медлит, не мучает его. Ее язык касается головки, обводит вокруг, за ним следуют губы. Волосы невесомо касаются его бедер, его руки ложатся ей на плечи, задавая ритм.
Самая интимная любовная ласка, которую женщина может дать мужчине…
И больше не нужно было слов, за них говорили поцелуи и ласки, и не осталось никаких сомнений: да, все правильно, все как надо. Выбор сделан, и о нем никто и никогда не пожалеет.
Анну колотило в предсвадебной лихорадке: в столь торжественный день все валилось из рук, а нужные вещи все время куда-то пропадали. «Не выронить бы букет перед алтарем. Вот скандал-то будет!» Анна нервно хихикнула, оправляя фату. До начала церемонии оставалось всего полчаса, и в комнате невесты при маленькой церкви на окраине Инвернесса царила приятная суета. Мама только что ушла в зал, проследить, все ли подготовлено к церемонии. Джин Холмс и Люси Катценгер — подружки невесты — оправляли складочки пышного свадебного платья.
— Все умрут от зависти, — констатировала Джинни, отступая назад и любуясь делом рук своих. Ее племянница Кейти, одетая в восхитительное розовое платьице, смотрела на Анну, засунув пальчик в рот.
— Точно, — поддакнула Люси. — А ну, Анна, повернись-ка к зеркалу.
— Я боюсь, — жалобно произнесла Анна и подняла руку к лицу.
— Не сметь! Испортишь макияж! — хором закричали подружки.
— Тушь водостойкая. Вдруг я разрыдаюсь, — вздохнула Анна и все-таки повернулась к огромному зеркалу. Господи, эта прекрасная женщина в белом — неужели это она?
— Журналисты понаехали толпами, — сообщила Джин, выглядывая в окно. — Представляешь, что было бы, вздумай вы венчаться в Лондоне?
— Не представляю, — покачала головой Анна, не отрывая взгляда от зеркала. Божественно прекрасное отражение смотрело на нее широко распахнутыми глазами.
Скрипнула дверь, Анна обернулась. На пороге стояла высокая женщина с такой прямой спиной, будто ее в детстве заставили проглотить лыжную палку. Длинные волосы уложены в безупречную прическу, на темно-синем брючном костюме — ни морщинки. Вошедшей было заметно за пятьдесят, но выглядела она превосходно.
— Добрый день, дамы, — произнесла незнакомка. — Мое имя Кларисса Мак-Коннахи. Не могли бы вы оставить меня на несколько минут наедине с невестой?
Так, значит, это мать Дугласа… Он сообщил Анне, что его мать не одобряет их брак и категорически отказалась присутствовать на свадьбе и встречаться с невесткой. Что же она делает здесь?
Джин и Люси беспрекословно вышли, уведя с собой Кейти. Кларисса подошла к стулу и села — так сидят на фотографиях члены аристократических семей. Да, Дуглас явно пошел не в маму… В нем гораздо больше от диких шотландских предков.
— Здравствуйте, миссис Мак-Коннахи, — спохватилась Анна.
— Леди Мак-Коннахи, вдовствующая графиня Лоудон. Так вот вы, значит, какая, — обронила Кларисса. — Признаться, я представляла вас несколько иначе.
— И как же? — Анна не удержалась от вопроса.
— Помоложе. Поветренее. И менее симпатичной. Мне казалось, Дуглас пал жертвой вертихвостки. Но, возможно, я и не ошибалась.
Анна вспыхнула.
— Я люблю Дугласа.
Кларисса пожала плечами:
— Я вам верю, почему бы и нет? Но этот брак лишил его очень многого. Надеюсь, вы это понимаете, девочка?
— Дуглас вовсе не намерен попрекать меня этим всю жизнь. Он сам принял такое решение, я не подталкивала его.
— Подталкивали, сами этого не замечая. Не понимаю я этих скоропалительных романов, — поджала губы Кларисса. — Вот увидите, через полгода вы начнете испытывать друг к другу неприязнь, а потом горько пожалеете, что так поспешили.
Анна рассердилась. Зачем эта женщина пытается испортить самый важный день в ее жизни?
— А я абсолютно уверена в обратном, — твердо сказала она. — Леди Мак-Коннахи, мне уже не двадцать лет, и я точно знаю, чего хочу: выйти замуж за Дугласа, иметь от него детей.
Кларисса фыркнула.
— Я уверена, до этого дело не дойдет. Вы расстанетесь раньше.
— А я уверена, дойдет, — тихо сказала Анна. — Если хотите знать, я уже жду от него ребенка.
Еще никто не знал, даже Дугласу она не сказала. Но там, на озере, она считала его мужем, никто из них не подумал о предохранении, а противозачаточные таблетки Анны утонули вместе со всеми ее вещами. Организм вырвался из-под контроля… Анна намеревалась сказать Дугласу вечером, когда улягутся волнения после церемонии. Это был ее подарок на свадьбу.
— Так вот в чем причина столь поспешного брака! — Глаза Клариссы сузились. — Я подозревала, что все не так просто! Вы заставили его, шантажировали ребенком!
— Дуглас ничего не знает о ребенке, — отрезала Анна. — Вы всегда способны думать о людях только плохое?
— Не знает? — Казалось, Кларисса несколько растерялась.
Анна покачала головой.
— Нет. Не знает, — повторила она.
Мать Дугласа молчала. Анна тоже молчала — а что тут скажешь? Но не жить же всю жизнь на ножах с этой женщиной. Она искренне любит сына, просто воспитание не позволяет ей показывать, как сильно она волнуется за него.
Анна подошла к Клариссе и опустилась перед ней на колени. Платье расплескалось по ковру белоснежной волной. Анна взяла руки Клариссы в свои — та не сопротивлялась — и тихо сказала:
