— Какой милый, — заметила миссис Роднер, глядя ему вслед.
Меган не была уверена, правильно ли в данном случае было употребить это слово. Только вечером она рассказала родителям о предложении работать в детском доме, они слушали ее не перебивая, и, когда она закончила, отец спросил:
— Ты хочешь знать наше мнение или ты уже решила, как тебе поступить?
— Я сказала профессору, что согласна, потом стала сомневаться, но он, кажется, думает, что я все же склонна поехать. Он считает, что это хорошая идея, — добавила она и продолжала как-то неуверенно: — Но если я и поеду, то ненадолго, а что я буду делать потом?
— Что ж, дорогая, мне тоже кажется, что покинуть Регентскую больницу и в самом деле неплохая мысль. Во многих больницах ты можешь получить точно такую же должность, и, кроме того, ты всегда сможешь пожить у нас недельку-другую, пока не определишься.
— А ты не хочешь поговорить об этом с Мелани? — ласково спросила миссис Роднер. — Она сейчас у Хауэллсов. Сьюзен Хауэллс будет подружкой у нее на свадьбе.
— Пожалуй, не стоит, — тихо проговорила Меган. — Она расстроится. Лучше я ей скажу, когда все будет окончательно решено. — Меган вздохнула. — Я говорила с Оскаром. Он одобрил предложение профессора... — Она вопросительно посмотрела на отца. — Так ты думаешь, я должна ехать в Голландию?
— Сначала скажи, почему ты сперва согласилась, а потом изменила свое решение?
— Скорее всего, потому, что разозлилась, когда профессор принял мое согласие как само собой разумеющееся... Он был уверен, что я отвечу «да»...
— Что ж, вполне естественная реакция, о которой ты, возможно, жалеешь. — Мистер Роднер улыбнулся.
Меган кивнула, соглашаясь с отцом.
— Завтра, когда он приедет, я скажу ему, что согласна...
— И когда же ты едешь? — осведомилась мать. — Как у тебя с одеждой?
Иногда разговор о туалетах успокаивает так же, как чашка чаю...
— Детский дом находится в уединенном месте, на берегу моря, недалеко от города Кастрикум, так что ничего особенного мне не понадобится.
— Наверное, ты будешь носить форму этого заведения? Ты говорила, что профессор в совете директоров, так он, вероятно, знает. Он часто бывает там? — так и сыпала вопросами бесхитростная миссис Роднер.
— Не думаю, чтобы у него было для этого время. Можно быть в совете директоров детского дома и только изредка туда наведываться, не так ли? Он говорил, что у себя в Голландии работает где-то консультантом, но я не знаю, где. У него может быть и частная практика.
— И все-таки поговорим о твоем гардеробе, — настаивала миссис Роднер, и остаток вечера они провели, обсуждая эту волнующую тему, отвергая ненужное и оставляя то, что могло пригодиться в Голландии.
Профессор, как и обещал, приехал в воскресенье вечером. Миссис Роднер предложила ему кофе и, пользуясь отсутствием Меган, целых полчаса расспрашивала его о детском доме, где предстояло работать ее старшей дочери. Профессор терпеливо и подробно отвечал на все ее вопросы. А Меган пришлось поехать за Мелани, которая позвонила незадолго до того, как приехал профессор, и попросила сестру заехать за ней, потому что сломалась машина Хауэллсов. Меган на отцовской машине отправилась к Хауэллсам, рассчитывая скоро вернуться. Однако ей пришлось задержаться, минут десять она проговорила с Хауэллсами — своими старыми друзьями.
Когда они приехали домой, у Меган вырвалось с досадой:
— Он уже здесь... — И она помчалась в гостиную; Мелани едва поспевала за ней.
Встав, профессор приветливо поздоровался. Затем заговорил с Мелани. О детском доме никто не упоминал, и Меган вздохнула с облегчением: вероятно, мать не успела расспросить профессора; правда, миссис Роднер сообщила, что профессор дал ей два специальных средства от тли, видимо, об этом они и беседовали.
В счастливом неведении Меган выпила кофе и вскоре сказала, что готова ехать в Лондон, если профессор не возражает. Она посадила Мередита в корзину, попрощалась с родными и стояла, ожидая, когда он им всем пожмет руки, а профессор еще успел чем-то насмешить Мелани и лишь тогда пошел к машине.
Почти сразу, едва они отъехали, он заговорил, и говорил о чем угодно, переходя от одной темы к другой, но только не о ее поездке в Голландию и работе в детском доме. Когда они уже подъезжали, Меган сама без всякого вступления вдруг сказала:
— Я поеду... поеду работать в ваш детский дом. Все считают, что это удачное решение.
— А вы, Меган, вы как считаете?
— Я тоже так считаю. Жаль, что я не сразу это поняла. Вы были так внимательны, а я доставила вам столько хлопот.
— Я бы сделал то же самое для любого, — очень серьезно заверил он ее.
Подъехав к дому, он, как всегда, отпер квартиру, включил свет, осмотрел дверь на кухню и окно, но не стал задерживаться и, уходя, сказал:
— Позвольте, я повидаюсь со старшей сестрой больницы, прежде чем вы станете с ней говорить.
И когда Меган с удивлением взглянула на него, добавил:
— Вам не стоит объяснять ей причины своего решения уволиться. Она, конечно же, знает о вашем разрыве с Филдингом, и нет никакой необходимости напоминать ей о нем. — Он открыл дверь. — Я не хочу, чтобы вы снова пережили все это. Вам и так досталось... — Он положил руку ей на плечо. — Увидимся на следующей неделе.
Когда профессор ушел, Меган почему-то расплакалась.
Ей не понадобилось просить старшую сестру больницы о встрече. На следующий день Меган вызвали. В отделении все было спокойно, обе младшие медсестры, работавшие неполный день, находились на дежурстве. Меган поправила шапочку, манжеты, одернула темно-синюю форму (Регентская больница была одной из тех больниц, где еще сохранялась эта форма, которую многие считали устаревшей) и поспешила в кабинет. Беседа их оказалась на редкость короткой, старшая медсестра больницы, раздражительная и деспотичная особа старой закалки, встретила Меган приветливо и на удивление дружески пожелала ей удачи.
— Нет ничего полезнее перемен. И тот, кто стремится расширить поле своей деятельности, достоин похвалы. А когда вернетесь, сестра, непременно зайдите ко мне, я вам дам рекомендации в несколько больниц, расположенных не в Лондоне. Вы здесь проработали достаточно, чтобы себя зарекомендовать, и можете быть уверены, что получите отличную характеристику от меня и от администрации больницы.
Старшая сестра протянула руку, которую Меган с радостью пожала. Пока, кроме обычного приветствия, она не произнесла ни слова, теперь же искренне поблагодарила старшую сестру и, попрощавшись, вышла из кабинета. Уже через неделю она могла уехать. По всей видимости, профессор все уладил, хотя старшая сестра ни словом не обмолвилась об этом. Вернувшись в отделение, она нашла у себя на столе записку. Профессор ван Белфелд просил ее позвонить как можно скорее.
