была пьяна, покинута еще одним парнем и зла на весь мир, то унизительнее быть уже не могло. Я встала, умылась, достала карточку и пошла звонить Диме.
Что может быть приятнее, чем звонок любимому в четыре утра?
Дима спал, но проснулся и узнав, кто ему звонит, немедленно закурил. Голос у него был хриплый и виноватый.
– Ну, наконец-то, – выдохнул он.
Я усомнилась в его рассудке. В смысле: «Наконец-то?» Тичер что, уже ему позвонила?
– Давай, говори, – сказал Кан. – Я весь открыт, как к кресту прибит.
– Я подралась с Еленой, – напомнила я, решив, что он висел на своем кресте без панамки и теперь сам не понимает, что говорит.
– Э-а?.. – отрывисто не врубился Дима.
– Я подралась с Еленой, – сказала я. – Она пыталась выгнать меня из гостиницы…
– Чег-о-о-о? – не поверил Дима. – Ночью?.. Так, стоп. Все с начала…
– Она тебе не звонила?
– Нет.
И я объяснила ему. Сначала. Про «Кинг-Клаб», нашу ссору, угрозы Тичера. Добавила от себя, что Елена спятила, а я невинна, как агнец. И, конечно, не заслужила всего, что со мною происходит.
– Ты мне звонишь только из-за этого? – еще точнее уточнил Дима.
– Ну, да! – возопила я. – Ты что, не понимаешь? Я не хочу домой!
Мужчины – странные существа. Они говорят, что мы что-то там накручиваем, но стоит нам не накручивать, они все это делают сами! Дима затушил сигарету и заговорил иначе. Как босс.
– То есть, ты не ругаешься с девочками, не дерзишь Елене… Она просто так, на ровном месте, захотела тебе влепить?
– Меня подставили! – я смутилась, крутя на палец гладкий спиральный шнур трубки. – Спроси у девочек с которыми мы работали в Сараксане!
– Я говорил с Чжоном и он подтвердил мне…
– Ой! – перебила я. – Да все он пиздит… В смысле, врет! Ну, не то, что врет, он просто все на так понял.
– Уточни.
– Ну… Это… Он случайно попал на плохой период!..
– Который весь месяц длился?
– Ой, все! – оскорбилась я. – Все ясно. Ты просто ненавидишь меня и все!..
– Я не ненавижу тебя! – буркнул Кан, но как-то не очень уверенно и просипел, смущенно. – Я тебя почти любил…
– Да, в детстве, помню! Слушай, плевать мне кого ты любишь! Я тебе не по любви звоню, а как боссу. Сделай что-нибудь с этой дурой. Она меня ненавидит из-за отца… Когда не ненавидит из-за тебя.
– Она что?.. – он невнятно выругался. Пробормотал: – С какой стати?.. она что, знает?
– Да нет, конечно! – яростно опровергла я. – Никто не знает. Я не хочу это обсуждать, пожалуйста!.. Просто объясняю. Я устала быть козлом отпущения, понимаешь? Я не виновата в том, что тебе или ей Витя сделал. Мне очень жаль, но я ни при чем! И я устала вечно отвечать за его грехи…
– Не ломай трагедию, – даже по телефону было слышно, как Кан поморщился. – Отвечать за его грехи… О, господи! Чего ты от меня хочешь?
– Быть уверенной, что ты не отправишь меня домой.
– Я? – он вдруг рассмеялся. – Лин, я – посредник, а не арендодатель. Вы работаете на Женю, не на меня. Я не решаю такие вещи. Я могу поговорить с ним, если он станет плохо с вами обращаться, или попытается кому-то перепродать. Но я не могу сказать ему, кого из вас отправлять домой.
– Тогда зачем она названивает тебе?
Он вздохнул.
– Потому что я попросил ее за тобой приглядывать.
– Зачем?..
– Так попросила Таня.
– Ты теперь все делаешь что попросит Таня?
– Нас многое связывает…
Меня обожгло изнутри, словно обварило ледяным кипятком и не справившись с болью, я молча бросила трубку.
29.09.99г.
Прошлая ночь выходит Елене боком, будем делать «кесарево» на живую!
Она побила мой рекорд по разбиванию взаимоотношений! Сначала чуть не вцепилась Ольге в лицо за то, что та, покупая ей жвачку, заодно «нашла» еще пачечку для себя. Мадам голосила, требуя, чтобы ей вернули деньги.
– Пожалуйста, – ответила Ольга, – а Вы мне жвачку.
Но Елена не желала возвращать жвачку. Упирая на то, что Ольга украла пачку, следовательно, не платила, она требовала, чтобы ей отдали и ее, и деньги. Конечно, ее послали, да так, что Елена чуть не тронулась окончательно.
В этот момент в ее поле зрения попали Лера и Алька, которые пытались проползти незамеченными.
– Стойте! – заорала она и бросилась к ним.
Это случилось как раз после нашей встречи, когда я описала им спектакль, в «Кинг Клабе». Они как раз это обсуждали, когда увидели, как Тичер налетела на Ольгу, а потом бросилась на них.
Прямо при парнях налетела и начала орать, кто не позволяла им шляться по ночному Сеулу. Грубая Лерка сказала, что она ей не дочь, чтобы отчитываться, поэтому все шишки посыпались на Альку.
– Чтобы через час были в мотеле! Ты меня поняла, Аля? Ведешь себя, как проститутка!
– Будем, когда нагуляемся! – сказала Лерка и потянула Альку за рукав, давая Мадам понять, что разговор окончен. Взбешенная, та оседлала свою метлу и полетела ко мне…
После кроватного побоища она, как ни в чем ни бывало, пошла к девчонкам – прижигать раны йодом. А заодно рассказывать им, что я, дескать, такая талантливая. И в танцах, и в английском, и в пении… Знаю, дескать, о том, какая исключительная, и посему, меня нужно постоянно так одергивать, иначе я совсем на шею сяду.
Девки молчали и слушали, не понимая, как именно Елена собирается это воплотить. Они все слышали; все как было. Включая тот миг, когда она со всего маху врезалась в стену. И ничего не поняли про мои таланты.
– Хотя, – признала Ольга, смеясь, – ты здорово вытянула «сука» на верхнем до.
Итак, мы сидели в комнате, сплоченные своей ненавистью к Мадам и поддерживали друг друга. Популярность Тичера падала быстрее, чем акции спиртзавода в «сухой» закон. Она пыталась в последний раз: угрожала нам тем, что пойдет позвонить на фирму и я прибила ее к стене. На этот раз – фигурально.
– Вы все нам врете! Дима – только посредник. Он распоряжается лишь в Хабаровске, а не здесь. Вы можете звонить ему до второго пришествия. Это ничего не изменит.
Она повернулась спиной и вышла; заперлась в нашем номере и до вечера не высовывалась. Я, как и собиралась, слова про нее плохого не сказала, не хотела соперничать с Олей, которая рта не закрывала по этому поводу. Но я кивала и смеялась над всеми шутками.
Кажется, я выиграла заезд.
Лера, которая влюбилась этой ночью в Ким Сона, искренне каялась в том, что говорила мне раньше и просила прощения. Я прощала, – от всей души и сама просила прощения у Альбины. Ольга просила прощения у меня.
И только Криста, невинная, слушала нас, крепко-крепко сжав губы.
Обгадив Тичера, Лера стала говорить о любви. Она снова собиралась на свидание этим вечером и в предвкушении нового восхождения на вершины (вчера они были на какой-то башне, а потом
