— Я верну вам все до пенни, — поклялась Ферн.
— Не будьте занудой. У вас, похоже, немного сумбурный отпуск, — заметил он. — Долго его планировали?
— Вообще не планировала, просто побросала вещи в чемодан и понеслась.
— Звучит интригующе. Значит, вы фотограф… — Данте замолчал, явно надеясь на ответ.
— Я специализируюсь на театре и фоторекламе… — И неожиданно Ферн продолжила: — А он — актер, играет главную роль в пьесе. Или, по крайней мере, играл, пока не…
— Не умолкайте! — взмолился он. — Как раз сейчас начнется самое интересное.
— Я фотографировала. У нас были отношения и… Ну, я не требовала вечной верности, однако ожидала полного внимания с его стороны, пока мы вместе.
— Резонное желание, — серьезно заметил ее собеседник.
— Так и я считала, но одна актриса начала строить ему глазки. Думаю, она рассматривала его главным образом как человека, который поможет ей сделать карьеру. Впрочем, не знаю. По правде говоря, он очень красив.
— И известен? — поинтересовался Данте.
— Сандор Джейли.
Он удивился:
— Я на днях видел один фильм с участием Джейли по телевизору. Говорят, его ждет великий успех. — Он торжественно продекламировал: — Мужчина, о чьих объятиях мечтает любая женщина, один лишь взгляд которого…
— Ох, замолчите! — взмолилась Ферн, расхохотавшись. — Я не могу слушать подобную чушь без смеха, что, бывало, здорово раздражало Сандора.
— Он воспринимал это всерьез?
— Да. Впрочем, он довольно привлекателен.
— Хорош собой?
— Ослепительная улыбка, бездна обаяния. В общем, обычная чепуха. Ничего особенного на самом деле.
— Да, не слишком много, — согласился Данге.
Он вдруг зевнул, повернулся и поставил одну ногу на сиденье рядом с собой, на колено положил руку и откинул голову назад. Ферн разглядывала Данте, оценивая расслабленную грацию мускулистого тела. Рубашка его была расстегнута у горла. Иссиня-черные волосы были чуть длинноваты.
Лицо его не просто красиво, но интригующе, черты правильные, четкие, словно вылепленные прекрасным скульптором, а во взгляде светится острый, насмешливый ум.
«Необычный», — подумала Ферн, оценивая его как профессионал. Всегда готов сделать или сказать что-то неожиданное. Вот что она постаралась бы уловить, если б фотографировала его.
Внезапно он взглянул на нее, и в глазах его замерцали искорки.
— Расскажите поподробнее, — попросил Данте.
— С чего начать? — Ферн вздохнула. — С того момента, когда я, как дура, витала в облаках, или когда он был шокирован моей «беспринципной вульгарностью»?
Данте встрепенулся:
— Беспринципная и вульгарная? Это интересно. Не останавливайтесь.
— Я познакомилась с Томми, когда меня пригласили сделать фотографии спектакля.
— Томми?
— Его настоящее имя Томми Виггс.
— Понимаю, почему он сменил его. Но я хочу знать, каким образом вы оказались беспринципной и вульгарной.
— Для этого вам придется немножко подождать.
— Я весь внимание.
— Так на чем я остановилась? Ах да, снимки. Он, по-видимому, задался целью влюбить меня в себя, считая, что это добавит нечто особенное его фотографиям. Поэтому Томми пригласил меня на обед и ослепил.
— И вы попались на удочку актерского обаяния? — уточнил Данте, слегка нахмурившись, словно ему трудно было в это поверить.
— Нет, Томми оказался умнее. Он здорово сыграл, заверив меня, что наконец-то стал самим собой, Томми Виггсом. Он попросил, чтобы я называла его настоящим именем, так как Сандор — для публики. В душе же он простой парень. — И она добавила: — По мне, это несколько тошнотворно, но в тот вечер все было очаровательно. Дело в том, что Томми создан для того, чтобы быть киноактером. Он производит большое впечатление именно на крупных планах, и чем ближе, тем лучше.
— И он позаботился, чтобы вы стали как можно ближе?
— Не в тот вечер, — пробормотала Ферн, — но в конце концов — да.
Она замолчала, вспоминая моменты, которые в свое время казались милыми, а в ретроспективе выглядели нелепо. Да, она легко влюбилась и очень рада, что теперь все это в прошлом.
Данте пристально наблюдал за ней, и глаза его потемнели. Он поднял руку, подзывая бармена, и Ферн неожиданно обнаружила, что Данте наливает ей в бокал шампанское.
— Чувствую, что вы все-таки в нем нуждаетесь, — заявил он.
— Да, — пробормотала она, — пожалуй.
— Так что же киноактер делал в театре? — полюбопытствовал Данте.
— Он чувствовал, что люди не воспринимают его всерьез.
— Да поможет нам Бог! Еще один! Они делают карьеру на своей конфетной внешности и при этом хотят, чтобы их уважали.
— В самую точку, — усмехнулась Ферн. — Вы уверены, что не знаете его?
— Нет, но встречал много подобных. Некоторые дома из тех, что я продаю, принадлежат людям такого типа — самовлюбленным, занятым исключительно своей особой.
— Именно. Кто-то убедил Томми, что, если он сыграет в шекспировской пьесе, все будут потрясены, поэтому он согласился на главную роль в «Антонии и Клеопатре».
— Он играл Антония, великого любовника?
— Да. Но, думаю, его больше привлекал тот факт, что Антоний жил в Древнем Риме. Это позволяло Томми носить короткие туники и демонстрировать свои голые ноги. У него очень красивые ноги. Он даже заставил костюмеров укоротить тунику на пару дюймов, чтобы продемонстрировать бедра.
Данте расхохотался.
— Текст пришлось очень сильно изменить, потому что он не мог запомнить длинные монологи, — улыбнулась Ферн. — Кстати, по его требованию роль Клеопатры сократили еще больше.
— Чтобы она не привлекала к себе слишком много внимания? — высказал предположение Данте.
— Верно. Томми не намерен был это допустить.
— Не думаю, что ваше сердце так уж разбито, — заметил он, по-прежнему пристально глядя на нее.
— Разумеется, нет, — быстро отозвалась Ферн. — Это было смешно, ей-богу. Просто шоу-бизнес. Или жизнь.
— Что вы имеете в виду?
— Вся жизнь — спектакль того или иного рода. Каждый из нас живет, притворяясь, что нечто есть правда, хотя не является таковой, или наоборот.
Странный блеск появился в его глазах, словно в ее словах заключался какой-то особый смысл. Казалось, Данте хотел что-то сказать, но потом передумал. У Ферн создалось впечатление, что уголок занавеса, скрывающего его душу, чуть приоткрылся и тут же поспешно упал.
Итак, он не просто обаятельный весельчак и балагур. Истинный Данте прячется от мира и не подпускает к себе никого. Заинтригованная Ферн гадала, легко ли проникнуть за его оборонительные рубежи.
