– Ч-что ты собираешься сделать со мной? – в страхе спросила Карла, увидев его злобный взгляд.
Хавьер склонился над ней и потерся носом о ее нос, но в этом жесте не было ни тени теплоты.
– Принцесса, тогда будет совсем неинтересно, если я все тебе расскажу. Просто знай, что скоро я покончу с тобой. Карла Нардоцци, ты еще пожалеешь, что три года назад посмела использовать меня, и будешь на коленях вымаливать у меня прощение.
Месяц спустя
– Мистер Сантино, думаю, вам стоит включить телевизор.
– Это еще зачем? – растягивая слова, поинтересовался Хавьер.
Он рассматривал рисунки, разложенные на его столе. Его дизайнеры предложили ему образцы бутылок для выпуска линейки эксклюзивной текилы.
Он поднял голову и с удивлением посмотрел на свою всегда такую сдержанную помощницу, которая поспешно кинулась в другой конец кабинета и схватила пульт от телевизора.
– Вы просили сообщать, когда кто-нибудь из ваших клиентов появится в новостях. Нам только что позвонили: на всех каналах транслируют новости с Карлой Нардоцци.
Хавьер застыл.
За всю его жизнь только два имени лишали его дара речи и вызывали безудержную ярость. Первые три десятка лет одним из них было имя его отца. А на следующий день после того, как Хавьеру исполнилось тридцать лет, список пополнила Карла Нардоцци.
Три года прошло после маленькой интрижки с Карлой, которая все еще торчала у него меж ребер, словно отточенный кинжал. Хавьер презирал себя за слабость, но не мог оставить их связь в прошлом, и ему никак не удавалось забыть Карлу.
– Шеннон, ты можешь быть свободна, – выдавил он и посмотрел на экран.
Хавьер не узнавал здание, перед которым толпились журналисты, но проезжающие мимо них машины скорой помощи заставили его подойти ближе к телевизору.
«Состояние мисс Нардоцци перестало быть критическим и оценивается как серьезное, но ее жизни больше ничего не угрожает. Она вышла из искусственной комы и начала понемногу приходить в себя в самом лучшем медицинском центре Рима».
«Кратко о произошедшем. Карла Нардоцци была доставлена самолетом в Рим из поместья ее отца и тренировочной базы в Тоскане после падения во время тренировки. Из неподтвержденных источников известно, что тренер чемпионки мира по фигурному катанию Тайсон Блэквелл вызван на допрос по поводу случившегося…»
– Шеннон! – Хавьер швырнул пульт.
Дверь в его кабинет тут же отворилась.
– Да, сэр?
– Передайте моему пилоту, чтобы подготовил самолет. Мы вылетаем в Рим. Немедленно.
– Да, конечно.
Хавьер достал телефон и набрал номер, который знал наизусть, хотя в последнее время его отношения с Драко Анджелисом были больше деловыми, чем дружескими.
Он стиснул зубы и поднес трубку к уху.
– Ты уже слышал новости, – послышался в трубке густой бас.
– Когда это произошло и почему мне не доложили немедленно? – коротко бросил Хавьер.
– Остынь, дружище. На меня столько всего свалилось, – ответил Драко.
– Послушай, ты должен информировать меня первого, когда дело касается Карлы Нардоцци.
– Согласен, – после короткой паузы заметил Анджелис. – Я собирался позвонить тебе, но ты меня опередил.
– Ради нашего делового сотрудничества я поверю тебе.
– Сантино, ты ничего от меня не скрываешь?
Хавьер взял себя в руки, пытаясь утихомирить переполнявшие его эмоции. Это только бизнес. Ничего больше.
– Только то, что я вложил несколько миллионов долларов в твоего клиента, и скоро мне придется выложить еще несколько. Ты считаешь, я должен был узнать о случившемся от журналистов? Мне не нравится быть застигнутым врасплох.
– Я все понял, – спокойно ответил Драко.
– Когда это случилось? – резко спросил Хавьер.
– Вчера.
– А искусственная кома? – не отставал он.
– Врачи ввели ее в кому всего на одну ночь, пока не убедились, что нет повреждения головного мозга. Карла пришла в себя, и медики дают самые оптимистические прогнозы.
– У меня вылет через час. И я буду тебе весьма признателен за более частые и подробные отчеты о ее состоянии.
– Ты летишь в Италию? – удивился Драко.
– Я вложил в нашего общего с тобой клиента достаточно денег, чтобы иметь полное право проявлять личную заинтересованность в его выздоровлении. Увидимся через семь часов. Отмените все встречи до дальнейших распоряжений, – сказал Хавьер, проходя мимо стола своей помощницы.
Она хотела что-то сказать, но тут же передумала.
Несколько минут спустя, очутившись в своем лимузине, Хавьер попытался утихомирить охватившую его ярость.
Что, если Карла Нардоцци отвергла его так же, как и его собственный отец, который едва признавал его существование? Хавьеру пришлось ждать несколько лет, пока у него появилась возможность преподать Ледяной Принцессе полезный урок. И все, что ему нужно, – чтобы она пришла к нему на своих двоих и понесла наказание, которого заслуживала.
Его чувства тут ни при чем.
Речь идет о бизнесе. А также затронуто его мужское самолюбие.
Ничего больше.
Карла попыталась поднять голову с подушки, но в ее глазах тут же потемнело от боли.
– Синьорина, вам нельзя двигаться.
Словно сквозь сон она слышала какие-то голоса. Один из них принадлежал ее отцу, а второй… Ее сердце забилось чуть сильнее.
Карла вспомнила поцелуй, которым они с Хавьером обменялись в его кабинете, и полный ненависти взгляд, которым он одарил ее после.
Она не винила его. После того, что она сделала три года назад, у него было полное право ненавидеть ее. Карла нанесла сокрушительный удар его гордости, и он не смог простить ее.
Но почему Хавьер поцеловал ее?
Или это она поцеловала его?
Мысли путались. Карла поднесла руку к голове и зажмурилась от боли.
– Где я? – прошептала она.
– В частной больнице в Риме, – с улыбкой ответила какая-то женщина в форме медсестры. – Вы очень сильно упали.
Точно. Сначала она поссорилась со своим отцом, а потом со своим тренером. Инстинкт подсказывал ей развернуться и уйти, но она осталась и при выполнении очередного элемента не удержалась и рухнула на лед.
– Давно я здесь?
– Три дня. После операции вы почти все время спали, но скоро вы поправитесь и все будет хорошо. Сейчас я позову доктора, а потом вы сможете повидаться со своими родственниками. Они с нетерпением ждут, когда вы проснетесь.
– Они?.. – с недоумением посмотрела на медсестру Карла.
У нее не было никого, кроме отца. С тех пор, как… На ее глаза набежали слезы, чему она очень сильно удивилась. Карла не плакала с той самой ужасной ночи. Ей тогда было всего десять лет. Но очень скоро она поняла, что слезы не принесут ничего хорошего, а только лишь выговоры и наказания.
