— У тебя нет проблем с кровообращением, Мэгги? — тихо, чтобы не услышала мать, спросил он.
Этот тон был ей хорошо знаком, он всегда разговаривал с ней так, но взгляд его был каким-то необычным, неодобрительным, что ли? Мэгги непонимающе взглянула на Люка.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что твои джинсы так тебе тесны, что я не удивлюсь, если они мешают доступу крови к ногам.
Мэгги разозлилась. Джинсы были совсем новые, и пришлось долго экономить, чтобы купить их. Ей нравилось, как они облегают ее маленькие, высоко поднятые ягодицы, как выгодно подчеркивают прямые линии стройных ног. Может быть, конечно, они и были немного тесны, но такова уж мода — носить джинсы так, чтобы казалось, что они вот-вот лопнут. А что касается темно-зеленого свитера, цвет которого так хорошо подчеркивал искорки в ее золотисто-карих глазах, и который она заправляла в джинсы, — уж с ним-то было все в порядке.
Конечно, Люк не видел ее почти два года, а за это время тело девушки значительно развилось. Если раньше ее грудь была почти плоской, то теперь она превратилась в два пышных и тяжелых холмика, отчего талия казалась гораздо тоньше, чем это было на самом деле.
К несчастью, сексапильные формы ее фигуры заставляли почти каждого парня в округе приветствовать Мэгги громким одобрительным свистом всякий раз, когда она проходила по улицам. Разумеется, ей это не нравилось, но что она могла поделать? Уйти в монастырь?
Кроме того, за то время, пока они с Люком не виделись, она отрастила волосы. Удобная короткая стрижка ушла в прошлое. Теперь волосы были ей почти по пояс — прямые и блестящие, глубокого каштанового с золотистым отливом цвета и густые. Шелковыми прядями они струились по ее груди.
Мэгги взглянула в насмешливые серые глаза.
— Значит, тебе не нравится, как я одета? — с вызовом спросила она.
— Этого я не говорил, — уклончиво ответил он.
— Сейчас все так одеваются, — высокомерно заметила она. — Ты вообще понимаешь хоть что-нибудь в моде, Люк?
— Достаточно для того, — сухо ответил он, — чтобы понимать, что женщины, которые так по рабски следуют ей, рискуют потерять свою индивидуальность и, в конце концов, начинают чем-то напоминать стадо овец.
Миссис Ричмонд, которая до этого была полностью увлечена внучкой, услышав конец разговора, подняла голову и нахмурилась:
— Как ты сказал, Люк, овец? О чем ты говоришь? Мэгги совсем не похожа на овцу! Разлей лучше чай, дорогой.
— Разумеется, — с готовностью ответил Люк, но, когда он протягивал Мэгги чашку, она заметила в его глазах язвительный огонек и с трудом сдержалась, чтобы не показать своей обиды и недоумения — этот новый Люк казался ей совсем не таким, как прежде.
Но почему бы ему и не стать другим, с грустью подумала Мэгги, отхлебывая чай. Почему бы ему не стать холодным и агрессивным? Всего лишь за один год с небольшим Люк женился и потерял жену, оставшись с малолетней дочерью на руках.
Похороны жены состоялись спустя месяц после рождения ребенка, а горе иногда делает с людьми странные вещи.
Откинувшись в кресле с чашкой в руках, высокий и темноволосый, Люк выглядел каким-то отстраненным и чужим — элегантным, хорошо одетым незнакомцем. Трудно было поверить, что это тот же самый Люк, который когда-то учил ее ездить верхом, советовал какие книги читать, рассказывал о местах, которые ему довелось посетить. Люк, которого она обожала и боготворила сколько себя помнила.
Когда он отправился на учебу в Кембридж, Мэгги было всего восемь лет, но она прекрасно помнила, как горько плакала в первую ночь после его отъезда. Тогда ей казалось, что в его отсутствие вся жизнь пойдет по-другому. И оказалась совершенно права — прежнее уже никогда не вернулось. Она никогда не могла подавить в себе чувство болезненной ревности, когда он приезжал домой на каникулы, потому что за него всегда цеплялась какая-нибудь жизнерадостная, улыбающаяся девушка. Правда, Мэгги прилагала все усилия к тому, чтобы Люк не замечал ее чувств. И сейчас, украдкой разглядывая его вытянутые длинные, стройные ноги, Мэгги дивилась, как только ей могло прийти в голову, что такой великолепный мужчина, как Люк Ричмонд, может проявить к ней хоть малейший интерес.
Он допил свой чай и, поставив чашку, легко встал на ноги.
— Может быть, я подержу Лори, пока ты выпьешь чай, мама? — спросил Люк.
Услышав его голос, ребенок обернулся, заагукал, бросил на ковер пушистого розового медвежонка и, выкарабкавшись из рук бабушки, переполз в любящие объятия отца, суровое лицо которого опять расплылось в счастливой улыбке.
Мэгги встала, чтобы подобрать игрушку, и, выпрямившись, опять наткнулась на устремленный на нее взгляд Люка, в котором читалось беспокойство. Миссис Ричмонд посмотрела на них с выражением, очень похожим на удивление, и, слегка покачав головой, тоже поднялась на ноги.
— Мне нужно позвонить Гарри в деревню и убедиться, что он доставит шампанское к утру Рождества. Ты ведь не забыл, дорогой, что к нам нагрянет целая орда гостей? — спросила она сына.
Люк скорчил гримасу, а Лори заулыбалась.
— Мне будет позволено забыть об этом? — пробормотал он.
— Разумеется, нет, — твердо ответила Барбара Ричмонд, выплывая из комнаты. — Ведь это семейная традиция!
Люк поднял Лори повыше на руках, так что теперь она с веселым интересом могла смотреть через его плечо, и указал на привезенный им багаж.
— Тебе не трудно распаковать для меня вон ту сумку, Мэгги?
— Конечно нет! — Радуясь тому, что может заняться каким-нибудь делом, вместо того чтобы смотреть на его недовольное лицо, Мэгги встала на колени и, раскрыв сумку, начала вытаскивать из нее пакеты с ватой, лосьоны и прочие загадочные для нее предметы детского туалета. Она по-прежнему чувствовала на себе его взгляд и, как никогда раньше, ощущала плотно обтягивающую ягодицы ткань.
В комнате стояла какая-то странная тишина, которую не могло развеять даже периодическое агуканье Лори. Мэгги чувствовала, что краснеет все больше и больше, сердце билось все сильнее, по телу побежали мурашки. Она отчаянно старалась найти какую-нибудь нейтральную тему для разговора.
— Никак не могу представить тебя меняющим подгузники, Люк, — заметила Мэгги, но при виде его скривившихся губ поняла, что совершенно не преуспела в своем намерении разрядить обстановку.
— А почему бы и нет? — растягивая слова, язвительно спросил он. — В конце концов, сейчас вторая половина двадцатого века, и отцы тоже стали достаточно практичными. Или ты решила, что богатые и удачливые воротилы бизнеса не могут вести себя как все прочие отцы?
