Честно говоря, больше всего Кэрол хотелось завизжать от восторга и запрыгать на одной ножке, но она чинно позировала фотографу вместе со всеми остальными. Рой стоял в стороне и добродушно наблюдал за происходящим, а она изо всех сил косила на него глазом, ловя каждое его движение. Сколько раз он улыбнулся, с кем заговорил, кому кивнул — она все запоминала.
Торжество не отличалось от других свадебных церемоний. Речи, тосты, снова тосты, еще тосты, фейерверк, опять тосты и наконец танцы. Рой танцевал с кем угодно, кроме нее.
Это было трагедией. Катастрофой. Концом света. К концу вечера она прошла все стадии страдания и чувствовала себя полной развалиной.
Свадьбу праздновали в небольшом уютном отеле на берегу прелестного озера. В десять часов вечера Кэрол заметила, что Рой вышел в сад и неслышно растворился в вечернем сумраке. Даже сейчас, двенадцать лет спустя, она не могла бы объяснить, зачем она отправилась за ним. Чего она ждала? Что ею двигало? Любопытство? Желание? Надежда? Любовь?
Небо над садом было темно-синим, бархатным, и его усеивали бриллианты звезд, наполнявшие воздух волшебным мерцанием. Атмосфера сада с его ароматами ночных цветов и таинственными шорохами истекала чувственностью.
Рой стоял, задумавшись, у самого озера и заметил ее только тогда, когда она подошла совсем близко. Он вскинул голову и наткнулся на ее взгляд, излучавший беспредельную влюбленность.
— Кэрол? Что ты здесь делаешь? Смотри, запачкаешь свое красивое платье, будь осторожна!
Он говорил с ней так, словно ей было шесть лет, а не шестнадцать!
— Там слишком жарко. — Она набралась храбрости. — Почему ты не танцуешь со мной, Рой?
— Танцевать с тобой? Да к тебе сегодня и не подойти, такая ты красавица.
В его голосе звучала мягкая насмешка, но глаза были серьезны.
— Это неправда! Ты не приглашаешь меня вовсе не поэтому! — Кэрол несло неведомо куда, она это понимала, но ночь была коротка, а она слишком любила его, так давно любила…
— Серьезно? — Он хотел еще что-то сказать, отшутиться, но увидел ее глаза и замер. — Кэрол, я…
— Что?
— Это безумие. Ты еще ребенок.
— Я не ребенок!
Она еле сдерживалась, чтобы не кинуться ему на шею, все ее тело трепетало от возбуждения. Она покажет ему, что она не ребенок!
Руки Роя медленно и нежно обвились вокруг ее талии и притянули Кэрол к себе. Он наклонился к ней очень медленно, и она застонала, не в силах дождаться поцелуя, а когда их губы наконец сомкнулись, он тоже застонал, глухо и страстно, и рот его стал жадным и ненасытным…
Сначала она немного испугалась, но уже через несколько секунд наслаждение и восторг затопили ее целиком. Его тело было таким близким, от него исходили жар и страшноватая, яростная мужская сила. Кэрол понятия не имела, сколько длился их поцелуй, но теперь губы Роя скользили уже по ее шее и груди, зажигая в ней все более темный, неведомый ей раньше огонь страсти.
Он пытался остановиться. Хриплый стон вырвался из его груди:
— Мы не должны этого делать, Кэрол. Ты же младшая сестра Роззи, и я…
В ответ она притянула его к себе. Его ласки и поцелуи были лучше всех ее эротических снов, и она совершенно точно знала, что никогда и никого не будет любить сильнее, чем Роя Стюарта. Только это имело значение, только это было важно сейчас. Их поцелуи становились все более яростными, и его пальцы запутались в ее волосах, а ее тело выгибалось под его ласками.
Платье сползло с плеч, и нежная кожа Кэрол светилась в темноте. Красоту небольшой, но хорошо развитой груди подчеркивал ослепительно белый кружевной лифчик, но вскоре и он был безжалостно сорван.
Ей должно было быть стыдно, но она даже не думала об этом, хотя так ее целовали и ласкали впервые в жизни. Она чувствовала только возбуждение и восторг. Это был Рой, и она хотела и ждала этого всю жизнь. Ну, почти всю жизнь.
Интересно, а что бы случилось, если в ту ночь ее не позвали бы, не начали выкрикивать ее имя?
Кэрол беспокойно заворочалась в ванне. Воспоминания становились все болезненнее.
Роззи и Сирил собирались уезжать, а она, подружка невесты, куда-то запропастилась.
Кэрол сделала вид, что не слышит окликов, но Рой мгновенно пришел в себя. Тяжелое дыхание и слегка дрожащие пальцы — вот и все, что выдавало его возбуждение, когда он отстранил ее от себя и одел так же быстро, как и раздевал.
Она, помнится, пыталась протестовать, пыталась снова обнять его, но он отступил и твердо произнес:
— Этого не должно было случиться, Кэрол. Дьявол, виной всему вино и этот воздух, а еще то, как ты сегодня выглядишь… Но ты еще ребенок, и я не должен был так поступать!
— Я не ребенок! Мне уже шестнадцать! — Боже, неужели он опять назвал ее ребенком!
— Шестнадцать?! Но мне-то двадцать три!
— Мне все равно. Я… я любила тебя столько лет!
— Любила? — В следующий момент Кэрол узнала старую истину о том, что от любви до ненависти один шаг. — Да ты едва вылезла из пеленок! Что ты можешь знать о любви, девчонка?
Она уставилась на него, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть слово, а он продолжал, не замечая ее потемневшего взгляда:
— Я не знаю, чем вы там в школе занимаетесь с мальчиками, но сегодня ночью едва не случилось беды. Я ведь чуть не поимел тебя прямо здесь, ты хоть понимаешь это?! Неважно, первый раз это для тебя или нет, но я больше и пальцем тебя не трону. Я слишком уважаю Роззи и Сирила.
В этот самый момент голос Роззи раздался совсем близко, и Кэрол, повернувшись, бросилась на этот родной голос со всех ног. Она зажимала рот руками, чтобы не зареветь в голос, и остановилась только перед самым входом, чтобы набрать воздуха в грудь, прийти в себя и поправить платье. Да, еще улыбнуться.
— Я здесь, Роз!
— Где ты была?
Это гневно спросила ее мать, но Кэрол не обратила на нее никакого внимания, бросилась к сестре и обвила ее шею руками.
— О, Роз, мне будет так не хватать тебя!
— Да брось ты, Кэрри, я ведь буду жить в нескольких минутах от тебя, так что мало что изменится. Зато теперь никаких битв за право первой пойти в ванную!
Суматоха прощания помогла скрыть растерянность и боль. Все приняли ее слезы за горечь разлуки с сестрой, зная, как они дружат.
А затем брат Сирила сообщил, что подогнал машину к главному входу, и новобрачные прошествовали к выходу, осыпаемые рисом и цветами. Кроме того, громкими приветственными криками их провожала почти вся футбольная команда Сирила, и некоторые их пожелания молодым вогнали мать в краску.
Кэрол стояла и махала им вслед, а в груди ее бушевала настоящая буря. Никто не должен догадаться, никто! А она не будет об этом думать.
