А вот проснуться около нее утром – другое дело. Неожиданно эта перспектива его привлекла. Да, конечно, после, хорошего, глубокого сна он в день своего рождения будет в форме и сможет оценить этот весьма неожиданный и, несомненно, дорогой подарок.
Ванесса Флинн сидела за начищенным до блеска столом, потягивая из чашки кофе.
Тут в кухню влетел ее хозяин и резко остановился.
Она крепко сжала в руке чашку – это был единственный видимый признак ее волнения.
Миссис Райли с удивлением подняла голову от подноса, на котором сервировала завтрак.
– Вы хотите позавтракать пораньше сегодня, мистер Сэвидж? – спросила она с ужасом на лице, так как это было отступлением от заведенного порядка. – Но никто не позвонил и не предупредил, что вы вечером приезжаете, поэтому еще не все готово. Я даже не знала, что понадоблюсь. Если бы Ванесса не позвонила мне с утра…
– Нет, нет, – оборвал ее Бенедикт Сэвидж, махнув рукой. Нахмурившись, он смотрел на поднос – завтрак готовился на одну персону. – Вы можете не торопиться.
Пока он оглядывал кухню, Ванесса успела взять себя в руки. Наконец его взгляд упал на нее. Она заставила себя не покраснеть. Ее темно-карие глаза спокойно смотрели на него. Она оделась в свой лучший деловой наряд: практичную серую юбку, закрывающую колени, и белую блузку с короткими рукавами. Влажные после душа каштановые волосы уложены в аккуратный пучок на французский манер, макияж весьма сдержанный, а губы чуть подкрашены помадой коричневатого цвета – она всегда использует именно этот оттенок, когда находится на службе, поскольку он не привлекает внимания к лицу, но удовлетворяет ее женское тщеславие. Хотя для тщеславия особых оснований у нее нет. При росте около шести футов нужно много изящества, чтобы сделать столь крупную фигуру стильной. Но по крайней мере все у нее пропорционально, а формы – женственны. Черты лица тоже крупноваты: подбородок слишком квадратный, рот великоват, темные глаза – большие, глубоко посаженные, с тяжелыми веками, отчего она постоянно выглядит сонной, хотя это совершенно не соответствует ее деловой хватке.
Ванесса сделала глоток сладкого кофе, но он показался ей горьким, так как пришлось выдержать пристальный взгляд человека, в постели которого она утром проснулась. За черепаховой оправой очков в его голубых глазах ничего нельзя было прочесть. Но ведь это обычное выражение лица Бенедикта Сэвиджа. Он всегда был таким же аккуратным и сдержанным, как и его чертежи, украшавшие стены студии рядом со спальней.
Он был весь в себе, замкнутый и холодный. Но именно эта необщительность и привлекла Ванессу, а также тот факт, что его наезды в старинный дом на восточном побережье Северного острова были не часты и он всегда заранее о них предупреждал.
Так было до сих пор…
Ванесса крепче сжала чашку от неожиданного предчувствия, что этот визит может совершенно изменить приятное течение жизни в «Уайтфилд-хаусе». Ее восприятие Бенедикта Сэвиджа уже помимо воли стало другим: теперь она думала о нем не просто как о хозяине, а, к своему сожалению, как о мужчине.
Он продолжал смотреть на нее, а она съежилась от страха, не зная, что у него на уме.
Хоть бы она помнила что-нибудь! От прошедшей ночи в памяти у нее не осталось ничего. Она помнила только, как после ужина с Ричардом, где выпила многовато шампанского, пришла домой и повалилась на постель. Очнулась она на рассвете и, открыв глаза, увидела, что лежит нос к носу со своим обнаженным хозяином. Ее рука покоилась на его крепкой груди, а нога самым интимным образом была зажата между его бедрами. Вначале ей показалось, что это сон, но вовсе не потому, что и раньше Бенедикт Сэвидж посещал ее эротические мечты – тут она чувствовала себя в полной безопасности, так как он не привлекал ее. Он был слишком рассудочным и бесстрастным, на вкус Ванессы – слишком безупречным. Она же предпочитала такому ярко выраженному совершенству собственный душевный покой.
К счастью, проснувшись и с ужасом увидев эту жуткую картину, она не закричала, так как совершенно отупела от шампанского. Она застыла в шоке, боясь разбудить его и не в силах поверить своим глазам; их обнаженные тела соприкасались и он жестом собственника положил ладонь на ее грудь. Мало этого – у себя между ног она ощущала его твердую, как железо, плоть. Хоть он, вероятно, и спал, но то, что был возбужден, – это точно!
Одновременно не веря случившемуся и сгорая от стыда, Ванесса наконец сообразила, что у нее еще есть возможность избежать неминуемых последствий своей глупости. Глубокое, ровное дыхание Бенедикта – то есть мистера Сэвиджа, мрачно поправила себя она, словно подобная формальность могла ее защитить, – говорило о том, что он крепко спит, и Ванесса молилась, чтобы он не проснулся, пока она осторожно, буквально дюйм за дюймом, освобождалась из крепких объятий, не сводя глаз с его лица.
Все шло хорошо, он лишь слегка задвигался и проворчал во сне что-то нечленораздельное, видно протестуя против того, что его лишают обладания теплым женским телом, но, к счастью, не проснулся. Когда же она наконец соскользнула с края кровати, прикрывшись простыней, он только с тяжелым вздохом перевернулся на живот и обхватил своей длинной мускулистой рукой подушку, на которой лежала Ванесса, засунул ее под себя и прижал коленом. Ванесса прикрыла его простыней и быстренько убежала, чувствуя себя униженной еще и оттого, что ее так легко променяли на бесформенную подушку!
В течение пятнадцати минут она тщательно смывала с себя под душем мужской запах, но даже и после этого не могла избавиться от ощущения его близости. Она ругала Бенедикта Сэвиджа за то, что он воспользовался ее невинной ошибкой. Должен был разбудить! А может, он так и сделал, но она, находясь в алкогольном опьянении, выставила себя распутной особой.
От этой мысли Ванесса вздрогнула и с опаской взглянула на него сквозь ресницы. И что он здесь стоит? Хоть бы сказал что-нибудь: обвинил ее, пошутил, потребовал объяснения или приказал собрать вещи и убираться вон – ну что угодно, только не это невыносимое напряжение.
Она попыталась разобраться в его настроении. Он не брит и не причесан – это не очень хороший знак, так как он всегда тщательно ухожен, даже на отдыхе. Обычно спокойное выражение лица теперь стало непроницаемым. Тонкие губы плотно сжаты и выделяются светлой полоской на небритом лице. Однако накрахмаленная рубашка и темно-синие брюки безукоризненно подобраны в тон, значит, он не очень-то торопился сюда и не надел, что попало под руку…
Молчание затянулось, и у Ванессы сдали нервы.
– Я вам нужна, сэр?
