Его окружали деревья, с балконов свисали корзины, полные герани. Пели птицы, и откуда-то доносилось журчание воды.
Вокруг царила красота, но она вызывала у Марии не столько удовольствие, сколько чувство неловкости. Лишь очень богатая семья может позволить себе такую роскошь, с трепетом подумала она. Ей здесь не место.
Макс остановил машину у большой парадной двери. Никто не вышел им навстречу. Дом казался пустынным.
— Сейчас проверим, кто на месте, — сказал юноша, помогая ей выйти из машины.
Неловкость Марии усилилась при виде мраморного пола и громадной мраморной лестницы. В холле было множество дверей. В нишах между ними стояли небольшие статуи, окруженные растениями. Даже в такой жаркий день здесь было прохладно.
— Пойду поищу кого-нибудь… Подожди меня здесь, — сказал Макс и пошел по коридору.
— Эй, люди!
Гостья осталась обозревать вестибюль. Хоть бы Максик вернулся до того, как ее обнаружат чужие…
Она огляделась. Широкий коридор вел налево, к открытой двери, за которой виднелся дневной свет. Она знала, что должна ждать хозяев, но как загипнотизированная двинулась к этой двери.
Вскоре Мария очутилась во внутреннем дворике, окруженном крытой галереей. Мраморный пол кончился, дворик был вымощен булыжником. Галерея шириной не более четырех футов опиралась на стену дома. С другого края была аркада, поддерживавшаяся мраморными колоннами. Здесь был пруд с фонтаном и рыбками. Из окон свисали кашпо с цветами, мягко журчала вода.
Галерея опоясывала три стороны дворика. Четвертую сторону занимала лестница, которая вела на верхний этаж. В просветы каменной балюстрады свешивались гирлянды цветов.
Это зрелище привело Марию в экстаз. Пострадавшая от непогоды лестница явно знала лучшие времена. Красные, коричневые и бледно-желтые стены обросли мхом. Вот она — Америка ее снов!
— Божественный сад, — пробормотала самой себе Мария.
Куда бы ни бросила она взгляд, всюду росли цветы — розы, жасмин, клематисы, бугенвиллеи, ирисы, наполнявшие воздух сладким ароматом. Она как зачарованная двинулась вперед, чувствуя себя попавшей в царство грез.
Фонтан отличался утонченной простотой. Здесь не было никаких статуй, только пруд с широкой струей, бившей прямо из воды. Мария долго следила за ним, наслаждаясь прикосновением холодных капель, а затем отправилась изучать остальную часть сада.
Мария увидела резную каменную скамью и села на нее, наслаждаясь тишиной и покоем.
— Да, — счастливо пробормотала она. — О да… Это так хорошо, так чудесно…
Женщина закрыла глаза, прислушиваясь к говору воды и пению птиц. Когда гостья вновь подняла веки, то обнаружила, что больше не одна. По другую сторону фонтана стоял человек и следил за ней. Светившие в глаза солнце и струя воды мешали ей рассмотреть незнакомца. Он казался силуэтом, грозным миражом, соткавшимся из мерцающих капель. Мария протерла глаза, но мираж не исчез.
Человек обошел фонтан и остановился рядом. Он смерил ее насмешливым взглядом.
— Ну? Это та самая роскошь, на которую вы надеялись?
Теперь Мария видела его отчетливо. Он был очень высок и широкоплеч. Его лицо было более взрослым, но своими чертами напоминало лицо Макса. Не приходилось сомневаться — перед ней стоял Теодор. Те же светлые глаза, но более твердые и упрямые, тот же высокий лоб. Макс много смеялся. Этот человек выглядел так, словно никогда не знал, что такое улыбка. Полные губы младшего брата были созданы для поцелуев. Очертания рта старшего говорили о чувственности, граничащей с жестокостью.
Но ей стало понятно еще одно — Макс был мальчиком, этот человек — мужчиной.
Выражение его лица было таким же холодным и насмешливым, как голос.
— Я — Теодор Хантер, — сказал он, не меняя тона. — Брат Максимилиана.
— Да… я догадалась, — смущенно промолвила девушка. — Вы очень похожи.
Его губы искривила усмешка.
— Только с виду, мисс. По характеру мы полная противоположность. Макс лезет напролом, не задумываясь о последствиях, и часто попадает впросак. Я — другое дело. Никто и ничто не может оставить меня в дураках.
Этот человек был явно не в лучшем расположении духа… Не зная, ждут ли от нее ответа, гостья протянула руку.
— Я — Мария Санчес. Думаю, Максик рассказывал вам обо мне.
Тео небрежно прикоснулся к ее руке. Его черты ничуть не смягчились.
— Он рассказал о вас все, — холодно подтвердил старший брат. — Пожалуй, даже больше того, что знал сам.
Мария нахмурилась.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— В самом деле? Ну, сейчас это не имеет значения. Вы невеста брата, так что добро пожаловать!
Но в его голосе не было и намека на теплоту. Одна холодная ирония. Мария собрала все свое мужество и ответила ему в тон:
— Ваше радушие не имеет границ. Я слышала, что американцы славятся гостеприимством, и теперь вижу, что это правда.
На мгновение в его глазах вспыхнуло любопытство, сменившееся чем-то похожим на одобрение. А затем все исчезло.
— Не такая уж правда, — сказал он, — если брат бросил вас одну.
— Я не могу пожаловаться на обращение вашего брата, — решительно ответила Мария, слегка подчеркнув слово «брат». — Он относится ко мне чудесно.
— Не сомневаюсь. Макс щедр. Иногда безрассудно. И сердце у него мягкое, — презрительно процедил Теодор, заставив Марию вспыхнуть от гнева.
— Ваш брат тоже много рассказывал мне о вас… Он говорил, что вы уговаривали его жениться и будете рады за нас.
— Малыш всегда верит в то, во что хочет верить. Каждый раз, привозя сюда своих невест, он уверял их, что я обрадуюсь.
— Невест? Во множественном числе? — уставилась на него гостья.
— Вы четвертая… или пятая? Я потерял счет. Каждый раз одно и то же. Он выныривает из облаков, таща на буксире совершенно неподходящую ему женщину, и заявляет, что она «та самая». Мы с леди недолго беседуем, после чего она отбывает, становясь гораздо богаче, чем была до приезда. Моя милая девочка, вы одна из многих.
Услышав эти циничные слова, Мария вышла из себя.
— Если вы отваживаете от него невест, ничего удивительного, что их так много! — бросила она. — А если думаете, что от меня можно откупиться, то сильно ошибаетесь! Я люблю вашего брата, а он любит меня! И мы собираемся пожениться!
— Прекрасно, прекрасно. Не отступайте! Взвинчивайте цену. Но всему есть предел, так что не тратьте силы понапрасну, пытаясь заставить меня превысить его.
— Вы сумасшедший! — крикнула она. — Настолько привыкли к этой мысли, что уже не в состоянии видеть правду!
— Я уже видел правду, — хладнокровно парировал Теодор. — Она была написана у вас на лбу несколько минут назад. Вы рассматривали сад как делец, выгодно вложивший деньги и радующийся своему приобретению.
