Разворачиваюсь, топаю по глянцевому коридору на улицу, по пути вызываю такси из приложения.
Кажется, Лютольф собирается жить вечно и никого не боится, даже господа бога.
Его адвокатская кантора заняла историческое здание в центре города, где собирались организовать музей. Бывшее поместье купца прошлого века. Это строение красуется напротив администрации.
Местные депутаты много судились и хотели наказать молодого адвоката. Новостные ленты пестрили, а по телевизору не переставая крутились сообщения о войне между Лютольфом и слугами народами. Итог один и он неоспорим, как бы ни старались власти, подавая апелляции — поместье арендует Марк Лютольф.
Я останавливаюсь на крыльце между двумя колоннами и глубоко вдохнув, замечаю черный внедорожник поодаль на парковке. Он постоянно рядом и днем и ночью, но мне уже не страшно. Там сидят верные шестерки Олега. Они следят за каждым моим шагом, пытаясь выудить хоть какой-нибудь компромат, наподобие посещения увеселительного заведения, встречу с непотребными людьми или блуд.
С периодичностью наемники докладывают обо мне бывшему мужу, и сегодняшняя встреча будет не исключением. Золотов рассердится и, скорее всего, приступит к иным действиям. Жестким. Решительным. Супруг не идиот и должен понимать, что если за мое дело возьмется Марк, он может прямо сейчас сворачивать чертову операцию по лишению меня родительских прав.
А я все равно улыбаюсь и по привычке машу в камеру, которая снимает меня через затемненные стекла черного внедорожника.
Через пять минут подъезжает такси. Усаживаюсь в салон желтой машины и говорю водителю адрес моей новой съемной двушки.
Глава 2
Мне, как и Марку, в какой-то степени нужно быть безупречной и рассчитывать квадратные метры для комфортного проживания меня и Стефании с запасом. Потому что каждый понедельник к нам наведывается проверка из опеки. Олег, будто помешанный, завалил организацию жалобами.
Утренние пробки успели рассосаться, и мы проезжаем маршрут достаточно быстро. Расплачиваюсь с водителем наличкой, жду сдачу в количестве восьми рублей. Немного стыдно урезать мужика в крохотных чаевых, но сейчас каждая копеечка на счету.
Хлопаю грязной дверцей и выхожу во дворе, перед возвращением домой наведываюсь в здешний продуктовый супермаркет и покупаю для Стеши мясные пюре. Она вообще у меня хищница. Мясо давай и все тут.
Добавляю к покупкам шоколадку для Веры. После ругани с мужем приятельница помогает приглядывать за дочерью.
Мать моя, женщина, от меня отвернулась, едва узнав о причине расторжения брака. Зинаида Федоровна, так приказывает себя называть отныне, увидела кукиш вместо безбедной пенсии на Гавайях. Фурией взъелась, долго скандалила, обвинив меня во всех грехах смертных. Теперь для нее не существует дочери и внучки. Мать полностью поддерживает Олега. Вот так.
Подношу магнитный ключик к замку домофона, топаю к лифту и поднимаюсь на третий этаж, можно было и по лестнице, но мне лень. Бренчу связкой, ковыряю в скважине, толкаю дверь.
— Ну, наконец-то! Ты задержалась на пятнадцать минут, а я опаздываю! — с порога негодует Вера, покачивая Стешу на руках. — Получилось? Сумела договориться с Лютольфом?
— Ага… — скидываю сапожки у входа, огибаю девчонок и первым делом мою руки.
Подруге и на работу бежать надо и от любопытства не сгореть бы. Спешно усаживает дочь в манеж, завлекает игрушкой-безделушкой. Суетится, натягивая свитер, но продолжает допрос:
— И как тебе удалось добиться внимания самого Марка Яковлевича? Он же с высоты своего адвокатского Олимпа никого не видит?
— Жениться ему предложила. На полном серьезе.
— Брешешь! — забывая о такте, выражается подруга, заглядывает ко мне в ванну.
— Два раза, — и глазом не моргнув смотрю на ее удивленную физиономию через зеркальное отражение, смываю пену.
— Сдалась ты ему, ага… кто ты и кто Лютольф…
— А я тебе что, мышь серая? Почему мое предложение о браке не может быть правдой? Вдруг Марк согласился?
С каменным выражением лица подшучиваю над Верой и тянусь к полотенцу. Девушка, растерявшись, хлопает ресницами, невнятно бормочет, поправляет очки. Подруге еще целый день трудиться в лаборатории, поэтому решаюсь приоткрыть завесу интриги, чтобы Вера остаток времени голову не ломала. Не фантазировала.
— Посуди сама у Марка десятки клиентов и в рекламе он не нуждается. Его телефон ежеминутно разрывается, и мои настойчивые звонки были не исключением. Лютольф отдыхал в Англии, когда я пыталась до него достучаться. Вот чтобы случилось, услышав адвокат в трубке мое нытье про дочь? Не глазей… Послал он меня. Сказать куда?!
— На Кудыкину гору?
— Нет, Вера, похлеще, — встряхнув руками, шагаю из ванной. — Знаешь, Лютольф не актер и не певец, чтобы страдать от назойливых фанаток. А здесь такой интерес. Тайная поклонница. Могу, на что угодно поспорить — Марк сохранил мой номер в записную книжку давно, когда еще был за границей.
— Во дела… на эффект неожиданности зацепила Лютольфа?
— Это только начало. Ты, кажется, опаздывала.
Самодовольно дотрагиваюсь подбородка Веры и закрываю ее разинутый рот. Подруга вздрагивает, приходит в себя, продолжает сборы. Я упираюсь в дверной косяк, наблюдаю за суетой, контролирую, чтобы заполошная Вера ничего не забыла. У нее часто такое бывает.
— Когда-нибудь я обязательно разработаю эликсир молодости, — обувается на пороге. — Из стволовых клеток. Лет через пять, может быть. И Самсонов мне указ. Пусть только попробует присвоить открытие себе! С потрохами сожру!
— Вер… — в который раз ставлю заезженную пластинку, — а в вашей лаборатории не могли ошибиться? Специально подменить материал перед исследованием на родство Олега и Стеши?
— Ты что! — резко выпрямляется, берет с вешалки пальто. — Это уголовно наказуемо и… Насть…я лично перепроверила информацию. Олег не отец Стефании.
— Бред… — запрокидываю голову от нахлынувших слез. — В клинике по зачатию говорили то же самое…
— Не знаю, что наплели врачи, но у нас государственная лаборатория и все строго. Гены это тебе не игрульки. Даже если бы я хотела, никак не смогла помочь…
— Да, конечно. Спасибо за все…
Натягиваю улыбку, легонько хлопнув Веру по плечу, запираю за ней стальную дверцу. Не успеваю выдохнуть, как слышу из комнаты звонкий голосок дочери.
— Пиу! Пиу!
Я выучила первый и незамысловатый язык Стефании. Ей одиннадцать месяцев и дочка только начинает говорить. Разворачиваюсь, иду на зов. Дочь в ожидании меня напрудила в памперс и сейчас настойчиво просит гигиены. Информация не столь важная, но даже ее скрывать не буду.
Укладываю Стефанию на пеленальный столик, пыхчу, когда малышка ёрзает, пинается ножками, однако процесс по смене подгузников доведен до совершенства и мне быстро удается переодеть Стешу в свежий.
В манеж возвращаться малышка не хочет, я понимаю это по возгласу «не». С улыбкой покачиваю на руках дитя, смотрю на ее личико.
— И в кого ты у нас такая глазастая?
У меня цвет радужки зеленый, муж голубоглазый и не отличающийся выразительным взглядом. Он на татарина больше похож. Белобрысого татарина. Да. А Стефания брюнетка с темными омутами и чертами пошла в мою прабабку. Наверное. Других объяснений у меня нет, если не вдаваться в мистику.
Продолжаю заигрывать с малышкой, щекочу, трогаю кончик носа. Внезапно как гром среди ясного неба слышится стук в дверь. На мгновенье я цепенею, по инстинктам прижимаю к себе дочь. А удары не стихают. Тут же кидаюсь к окну и с высоты третьего этажа внимательно изучаю двор у подъезда.
Ищу глазами кроваво-красный Мерседес Олега. Ни с чьим другим его не перепутаю он один на весь город. Авто бывшего супруга не обнаруживаю. На всякий случай задергиваю штору.
С опаской крадусь в прихожую, для начала мониторю незваного гостя в глазок.
— Марк Яковлевич? — ошарашенно говорю, высовываюсь в зазор.
— Извините за беспокойство, но позволите войти?
