— Я думаю, вашу войну с туалетной кабинкой мы здесь обсуждать не будем.
Итак, а теперь по существу…
И минут на пятнадцать завел свою речь о низких показателях, о каких-то проваленных сделках, о бардаке, о проверке, и так далее, и так далее. В целом, вывод такой: он тут порядок наведет, выяснит кто виноват, кого казнить нельзя помиловать, и с чувством выполненного долга улетит обратно в центральный офис.
Я же размышляла над тем, как пережить эту временную оккупацию. И вообще, он вроде из богатеньких, а богатенькие разве работают директорами? Хотя, что я о нем знаю?
Кроме того, что он бабник, каких еще поискать, хам, и друг Александроса — больше ничего. О нем разговоры при мне Сонька не заводила, а все, что я слышала от нее и видела сама, было не слишком лицеприятное. Но мне-то по фиг, с ним детей не крестить, — но тут же усмехнулась. — Уже покрестили: он крестный, а я крестная Джонаса Адамиди.
— Маринк, ты чего приросла?
Все вставали со своих мест и, переговариваясь, шли на выход. Я быстренько слилась с толпой и пошуршала в сторону двери. Прочь отсюда, прочь! Одеть робу, перекрасить волосы в серый цвет и не выделяться.
С моим ярко-рыжим цветом волос было тяжело оставаться неприметной — несмотря на маленький рост, меня можно было заметить издали. Росту во мне сто шестьдесят сантиметров. Хорошо, хорошо, сто пятьдесят девять, но это сути не меняет. В детстве мои волосы были абсолютно непослушными кудряшками, которые жили своей жизнью. В подростковом возрасте я пыталась их приструнить, не проходило ни одного утра, чтобы я не клялась в том, что я постригусь под «нолик». И уже во взрослом возрасте мы с ними заключили перемирие, и теперь я была обладательницей длинных рыжих волос на укрощение которых приходилось тратить немало времени.
Только зашли в свой офис, раздался звонок по внутренней связи. Я сняла трубку.
— Марин, тебя Олег Александрович вызывает, — раздался в трубке голос секретаря Люды.
— Поняла. Люд, он в каком настроении?
— Да не знаю, я его пока не прочухала.
— Хорошо. Иду.
Ну, начинается, — с досадой подумала я. Поднялась и направилась прямиком в логово цербера.
Я подошла к его кабинету. Люда вскинула на меня глаза.
— На месте?
— Ага.
— Люд, а есть шанс не идти?
— Это он тебя сейчас за опоздание чихвостить будет?
— Наверное.
— Да сходи уже и забудь.
— Я кивнула.
Она сняла трубку и сообщила о моем визите.
— Что? — переспросила она, послушав ответ, и подняла на меня непонимающий взгляд. — Хорошо, Олег Александрович.
— Передумал? — с надеждой в голосе.
— Нет. Сказал тебе ждать здесь, в приемной. Он как освободится, примет тебя. Странно, сам же вызвал только что.
Я уселась на диван, думая о том, что благодаря выходке клопа, а это прозвище к нему быстренько прикипело, я вынуждена буду задержаться на работе. Мне еще два контракта печатать, не говоря уж о всякой мелочевке.
Прошло сорок минут, а Борисов меня все не приглашал в кабинет. Я чувствую, что скоро начну издавать мерзкий свистящий звук — как чайник, который закипает на плите. Он специально это делает, обозначить, кто в доме хозяин. Ну я ему покажу! Правда, что покажу я еще не придумала, но за мной не заржавеет.
— Люд, может, ты его наберешь?
Она покачала головой.
— Сказал, чтоб его не беспокоили, а ты ждала здесь.
— Я ему, что, собака? Совсем офонарел?
— Тцццц, тихо. Услышит еще! Говорят, он ездил в волжский филиал, так после его проверки работу сохранили только пятьдесят процентов коллектива. Тот еще фрукт, — тихо сказала Люда.
— Ну все! Я пошла.
— Ты чего, Марин?
— Освободится — пусть вызывает. А у меня работа.
Развернулась и удалилась к себе в офис. Меня тряхомудило не по-детски. Душа требовала расправы — кровной, жестокой. Мой мозг услужливо подкидывал идею за идеей.
— Борисов, это мы еще посмотрим кто-кого, — улыбнулась я гаденькой улыбочкой. — Сегодня живи, но скоро, очень скоро ты получишь ответ — это я тебе гарантирую.
Опять раздался звонок по внутренней связи. Я смотрела на мигающую лампочку на аппарате, понимала, что надо ответить — вдруг это не Люда, а с бухгалтерии, например, но медлила. Звонок прервался, но только для того, чтобы зазвенеть на столе Жанны.
— Жан, — перехватила я ее руку, — меня нет в кабинете, если что.
— Ты чего это?
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — в молящем жесте сложила руки, состроив плаксивые глазки.
— Да? — ответила она, не сводя с меня непонимающего взгляда, — Люд, ее нет. Вышла, — послушала, что ответила секретарь. — Хорошо, передам.
Повесила трубку и посмотрела на меня.
— Цербер тебя требует.
— На обед?
— В смысле?
— Он меня на обед или ужин сожрать хочет?
Жаннка засмеялась.
— Но Люда говорит, что он, когда попросил тебя зайти, а тебя нема в приемной, был крайне недоволен.
— Подумаешь, — беззаботно пожала плечами.
— Ты чего боишься? Что из-за опоздания достанется?
И то правда, чего бояться? Вслух же сказала:
— Да не боюсь я ничего. Всё, пошла в логово. Пожелай удачи.
Через десять минут я входила в кабинет Борисова.
— Марина Вячеславовна, Вам что тут, детский сад? Что за поведение? Потрудитесь объяснить.
Если честно, я не ожидала такого официального холодного тона. Была готова к обычному издевающемуся, насмешливому. А тут прям босс во всей красе.
— Эм, в смысле?
— За один день я насчитал у вас три нарушения, а день еще не закончился.
— Какие же такие нарушения, Олег Александрович, вы насчитали?
— Загибайте пальцы.
— Да я уж как-нибудь в уме прикину.
— Опоздание, неподчинение руководству и размещение вашего автомобиля на месте, предназначенном для машины руководителя.
— Всё?
— А этого, вы считаете, мало?
— Опоздание я уже объяснила. Вот вы, как руководитель, дайте распоряжение, чтобы щеколду в туалете сделали или сам сделай, — случайно сползла на «ты», что не осталось не замеченным, судя по вздернутой брови. — Сделайте, — поправилась я. — На счет машины, там уже давно место пустое, откуда я знала что ты, — цокнула раздраженно языком, — вы приедете. Да и кто вы, собственно такой, я тоже знать не знала.
— Не знали в чьей компании работаете? — насмешливо посмотрел он.
— Понятия не имела. А должна была?
— Ну, как минимум, структуру компании знать обязаны, работая в юридическом отделе нашего крупного филиала.
— Я знаю структуру, — еле сдерживаясь, сквозь зубы процедила я, — но тебя в этой структуре не видела, мимо пропустила.
— Вас.
— Что?
— Вас не видела в структуре, — поправил он.
Хочется добавить "ваше величество" и реверанс сделать. Вслух же сказала:
— Да, вас.
— А неподчинение руководству?
— Когда?
— Я сказал ждать в приемной, ты самовольно ушла.
— Мы в армии?
— Нет. Но ты моя подчиненная, и пока ты работаешь здесь, соответственно, мои приказы для тебя — закон. Если не нравится, тебя никто тут не держит.
— Вас.
— Что? — теперь он непонимающе уставился.
— Вас никто не держит, пока Вы работаете здесь, мои приказы для…
— Я понял, понял, — прервал движением руки, — да, вас. Оговорился.
— Олег Александрович, если это все, я пойду? У меня еще много дел. Не хочется задерживаться на работе.
— Да, идите, Марина Вячеславовна.
Надо же, его величество соизволило отпустить рабу, — зло думала я, пересекая место экзекуции и быстренько скрываясь за дверью.
И я не могла видеть, как лицо моего начальника расплылось в широченной улыбке, как у кота, который только что поймал мышку и не собирался ее съедать сразу, планируя поиграть.
* Чай, не Мариинка — разговорный оборот, означающий, что в Мариинский театр опаздывать нехорошо.
