Девчонка присаживается — понимаю это по скрипу дивана — и пищит как мышь.
— Какие у меня есть гарантии, что ты не скроешься, а потом тот, кто сотворил сие злодеяние, не попытается шантажировать меня?
— Если бы меня кто-то действительно нанял, то я не сидела бы здесь. Не находите это крайне странным? Он бы сразу спрятал меня подальше, чтобы не попалась вам на глаза.
Логично.
Беру на заметку, что девчонка умна, но всё равно пока не знаю, что с ней делать.
— Вы сказали, что отпускаете меня, что я сама должна решать, что мне делать с беременностью. Почему теперь идёте на попятную? У вас, богатеев, такое развлечение, что ли? — спрашивает девчонка, и я почему-то готов взорваться.
— Болтай поменьше, тогда будешь выглядеть умнее. Я сказал, а ты испугалась. Так что я решил взять всё в свои руки и помочь тебе. Ты уверена, что беременна от меня? Что это не случайный залёт от какого-то хахаля?
— Уверена.
Оборачиваюсь и смотрю на девчонку. Она глядит на меня с вызовом, словно пытается просканировать мои мысли, но в них непроглядная тьма, в которую я не впускаю никого.
— Откуда столько уверенности? Парня давно не было? Или готовилась к тому, чтобы залететь от миллионера, а потом начать тянуть из него деньги?..
— Да ты психопат, зацикленный на состоянии своего расчётного счёта и безумной мысли, что кому-то он может быть интересен! — вскрикивает девчонка и подскакивает на ноги.
Она мчится к двери, хочет сбежать, но я ловко хватаю её за локоть и заставляю развернуться. Она слишком близко, начинает часто дышать и с ненавистью смотрит мне в глаза. Кажется, что у меня дежавю, словно такое уже происходило раньше, но я не помню эту маленькую Козявку. Или помню?
Мы с ней точно пересекались в прошлом.
Вопрос — когда?
— Пусти! — шипит девчонка.
Появляется бредовое желание впиться в её губы и попробовать их на вкус.
Мне кажется, что я уже делал это, и мне нравилось.
Дышу чаще, молча смотрю на неё, а она на меня.
Звонкая пощёчина оглушает, приводит в чувства, и я дёргаю девчонку на себя.
— А вот это ты сделала зря. Придётся теперь платить за этот опрометчивый поступок, — рычу, притягивая её к себе на опасно близкое расстояние.
Часть 4. Никита
Девчонка закатывает глаза и обмякает в моих руках. Она решила каждый раз терять сознание? Что за хлюпик мне попался?
— Эй! Не вздумай снова падать! Я не нанимался таскать тебя! — сердито фыркаю я.
— Тогда пусти, — хитро произносит девчонка, и я отпускаю.
Она скрещивает руки на груди в защитной позе и смотрит на меня так, словно столкнулась со своим злейшим врагом, а я не могу взять в толк — где уже видел её раньше?
— Мы с тобой знакомы, верно?
Мой вопрос пугает её, потому что девчонка бледнеет и начинает нервно пожёвывать губами. Ведёт себя так, словно впервые видит меня, но при этом я понимаю, что это не так. Она меня узнала сразу. Явно наша встреча запомнилась ей не как самое приятное в жизни мгновение.
— Как тебя зовут?
Молчит.
Перед глазами появляется деревенский клуб и девчонка с большими карими глазищами, которые почти сразу запали мне в душу. В них я увидел искренность и простоту впервые в своей жизни. Сейчас она сильно изменилась, повзрослела, но всё равно проглядываются в ней черты той самой Мышки, что вскружила мне голову.
— Маша, — отвечаю за неё, и она отводит взгляд в сторону. — Как так получилось, что ты беременна от меня?
Мы с ней даже не спали. У нас была лёгкая интрижка, поцелуи под луной и кое-что ещё. Мы заходили далеко, но так и не успели переспать. То, что было между нами, можно назвать детским лепетом, вели себя как подростки. Я тогда узнал, что ей ещё нет восемнадцати, и побоялся трогать её, а потом наступила пора возвращаться в город. И я бросил её. Не попрощался, просто передал записку со словами: «Спасибо, за чудесный отпуск». Я не думал даже, что она снова появится в моей жизни, но теперь, когда вспомнил её, понимаю, что эта Мышка на самом деле проникла глубоко в душу и обосновалась в ней.
— Это вам следует спросить у врача, который должен был оплодотворить суррогатную мать, — заикается Маша.
Она то «тыкает», то «выкает». Наверное, пока не определилась, как общаться со мной, а я понимаю, что нахожусь в ещё большей панике, чем раньше. Не просто так именно девчонка, с которой я когда-то поиграл в «любовь», оказалась беременна от меня. Кто-то хотел использовать это против…
— Ты как-то связана с моим братом? — спрашиваю ледяным голосом.
— С братом? — переспрашивает Мышка.
— С Игнатом. Ведь кто ещё мог додуматься до того, чтобы оплодотворить именно тебя? Только он, чтобы сделать мне побольнее, чтобы убить двух зайцев одним ударом.
Посмеиваюсь, потому что у моего братца точно ничего не получится.
— Я не виделась с Игнатом с того самого момента, как вы оба уехали. Я не понимаю, о чём ты говоришь и для чего тебе нужен ребёнок. Повторюсь: у меня мама больна, и мне нужно успокоить её. Отпусти меня, и я не стану обращаться в полицию.
Говорит, словно имеет дело с преступником, и мне становится до чёртиков смешно. Нервный хохот срывается с губ, но лишь на мгновение, а затем мой взгляд наполняется серьёзностью.
— Ты на самом деле считаешь, что я отпущу тебя? Вот так просто? Ты теперь носишь под сердцем моего ребёнка. Придётся согласиться на мои условия, ведь ты же не станешь избавляться от него? А поднять малого самостоятельно не сможешь — у тебя мама больная, деньги нужны на её лечение.
По взгляду девчонки понимаю, что она не пойдёт на аборт. Слишком хорошо она воспитана, слишком правильно. И я вижу, что она ничуть не изменилась — осталась всё той же тихой Мышкой.
— Тебе этот ребёнок не нужен. Я не вижу в твоих глазах отцовской радости. Зачем тебе потребовалась суррогатная мать?
Внимательно наблюдаю за девчонкой, чтобы понять, как много ей известно, и может ли она на самом деле быть на стороне кого-то из моих врагов.
— А тот, кто заплатил тебе, не сказал, зачем мне нужна суррогатная мать и ребёнок?
Она дёргается, отводит взгляд в сторону и тяжело вздыхает, а сама косится в сторону двери, прекрасно осознавая, что сбежать так просто не получится.
— Я не собираюсь оправдываться и повторять сотню раз, что ни на кого не работаю, если ты не веришь мне, это твое дело. Я понимаю, откуда столько подозрительности — тяжело чахнуть над златом, как царь Кощей, ожидая, что кто-то может прийти и отнять его. Злейшему врагу не пожелаю такой же участи.
Её слова заставляют меня искренне рассмеяться.
— Такой участи? Да о такой участи мечтает каждый. У меня есть всё, Мышка. Есть женщины, которых я хочу; есть еда, которую я хочу; есть прислуга, чтобы делать то, что я не хочу; есть тачки, которые я хочу; есть отдых в любом месте мира, куда захочу.
— Ты говоришь как ребёнок. Возможно, всё это на самом деле предел твоего счастья. И мне жаль тебя, потому что у тебя нет самого главного — любви и человечности.
Закипаю, начинаю злиться, когда кто-то лезет в мою душу. Я готов взреветь, прижать девчонку к стене и сказать, что у меня есть и будет всё, что я захочу, но я держу себя в руках.
— Яков! — рычу я, и через пару мгновений дверь в комнату открывается. — Принеси её сумочку.
Мужчина кивает и уходит, а Мышка смотрит на меня сердитым взглядом.
— Я не планирую оставаться в твоём доме.
— Придётся, пока мы не разберёмся во всём, а пока я позволю тебе позвонить маме и придумать что-то в своё оправдание. Скажи, что до завтра ты точно не вернёшься домой, а дальше будет видно.
Я злюсь на неё, на себя, на врачей, которые накосячили во время оплодотворения, на деда, который вписал это проклятое условие обязательным пунктом для получения наследства… И на нотариуса, который строит из себя святого и не берёт деньги, чтобы сделать вид, что этого пункта не было.
Ну кому нужен весь этот бред?
