— Я спросила, с какой стати он на меня так смотрит и что ему от меня надо? — невозмутимо заявила она.
— Ну и что — он не смог тебе этого объяснить и потому так растерялся?
— Нет, он просто извинился и сказал, что больше так не будет.
— Неужели? — Я недоверчиво покачал головой, но иных объяснений не дождался. Минут через пятнадцать я высказал заветное предложение: выйти на улицу, взять еще пива — но уже более приличного — и поехать ко мне в гости.
Она согласилась на удивление легко, после чего я, немало обрадованный, бросил торжествующий взгляд на посрамленного конкурента и проводил ее к выходу.
Когда мы приехали ко мне и опустошили две из четырех банок пива, что прихватили с собой, я, разумеется, полез целоваться. Алина сопротивлялась, но не слишком активно, поэтому у меня даже появились определенные надежды, что это сопротивление «ради приличия», а потом она согласится остаться на ночь. Впрочем, до ночи было еще далеко, а пока приходилось развлекать девушку занимательной беседой.
Я полез на шкаф и достал оттуда самый интересный из находившихся в моей комнате предметов.
— Череп? — удивилась Алина. — Откуда ты его взял?
— О, это целая история. — Я воодушевился и начал рассказывать. А история состояла в следующем.
Однажды мой лучший друг Никита прогуливался со своей собакой неподалеку от котлована. Его спаниель спрыгнул вниз, взрыл лапами землю и откопал какой-то круглый предмет. Схватив его в зубы, он принес находку хозяину. Это был темный, забитый землей и травой человеческий череп. Никита принес его домой, почистил, а на следующий день решил подарить череп мне как философу, сопроводив знаменитыми пушкинскими строками:
Предмет, философам любезный,
Предмет приятный и полезный
Для глаз и сердца, слова нет…
Сначала я поставил этот череп на книжную полку рядом с Достоевским. Однако спалось мне в ту ночь довольно беспокойно, а днем я старался не смотреть в его сторону, чтобы случайно не столкнуться со взглядом пустых глазниц. Судя по размерам и зубам верхней челюсти, череп принадлежал молодой и, не исключено, симпатичной женщине. Сначала я старался не прикасаться к нему и чем-нибудь закрывал на ночь, но вскоре настолько свыкся с его обществом, что стал с гордостью демонстрировать дамам, которых приводил в гости. Увы, как выяснилось из фильма «Леди Каролина Лэм», это было неоригинально — лорд Байрон поступал точно так же…
— Кстати, тебе все это интересно? — спохватился я, заметив, что Алина задумчиво смотрит в окно.
— Да, конечно.
— В общем, с тех пор меня всерьез заинтересовала судьба собственного черепа. Буду ли я стоять на книжной полке в компании с великими авторами, или моя могила станет местом паломничества поклонников… гм!.. моего таланта. В любом случае все это ужасно!
— Что именно?
— Смерть! Она отнюдь не так страшна, как думает тот, кто совершает религиозные обряды, боясь заглянуть в разверзшуюся могилу. Она гораздо страшнее в своей полной безнадежности… А потому давай лучше выпьем!
— Ты знаешь, я ведь тоже думала о чем-то подобном, — после минутной паузы заговорила Алина. — Мне кажется, что мой единственный талант — настолько четкое осознание собственного «Я», что это просто невозможно передать словами. Я даже засыпаю с трудом, потому что не могу себе представить, что когда-нибудь меня не будет…
«Ага, кажется, затронул любимую тему!» — с удовлетворением отметил я, подсаживаясь поближе и снова кладя руку на спинку дивана.
— …Кто-то мучается от ночных кошмаров, а для меня самый большой кошмар — это погружение в сон, исчезновение моего «Я». Понимаешь… — Алина взглянула на меня странно заблестевшими глазами. — Я даже готова поверить во всякую чушь — нечистую силу, вампиров, демонов, — и все лишь потому, что это доказывает существование чего-то потустороннего, наличие какого-то иного мира, в котором можно хоть как-то, но жить, не утрачивая себя. Я не верю, что меня не будет… Не тела, нет, тело умрет, но вот то, что я так пронзительно осознаю как свое «Я», просто не может умереть! — Ее голос дрогнул, и она поспешно отвернулась.
Я был взволнован не меньше Алины, но тут же сообразил, что делать. Нежно обняв девушку за плечи, я осторожно привлек ее к себе, поцеловал в щеку и подул в лицо. Наклонившись еще ниже, я нацелился на ее пухлые губки и, прежде чем она успела пошевелиться, быстро поцеловал, положив при этом руку ей на грудь.
Она вскрикнула как раненый заяц, мгновенно оттолкнула меня и выпрямилась.
— Хватит, не надо…
— Странная ты девушка! — с легкой усмешкой произнес я. — Мы с тобой только что говорили о смерти, а ты не хочешь ценить каждое мгновение жизни! Ведь самое ужасное состоит даже не в том, о чем мы сейчас говорили, а в том, что мы не знаем, как и от чего умрем. Впрочем, если бы мы знали свой конец, то это, пожалуй, было бы еще хуже.
Я снова попытался ее поцеловать, но на этот раз она проворно отстранилась и встала.
— Мне пора домой.
— А может, останешься?
— С ума сошел?
— Да как сказать…
Мы вышли из дома, но не успели дойти до дороги, как пришлось возвращаться — Алина обнаружила, что потеряла кожаный бантик от левой туфли. Почему я упомянул об этой мелкой детали, вы поймете чуть позже. Если бы кто-то сказал мне, что этот вечер и эти поцелуи… впрочем, не будем забегать вперед.
Возвращаясь домой, я с сожалением подумал: «Надо было больше брать пива, тогда бы она согласилась остаться!»
В те годы я был беден, как церковная мышь. Выматываемый многочисленными, убого оплачиваемыми лекциями, я тем не менее ежедневно с самым непринужденным и самодовольным видом входил в аудиторию, где меня ожидало двадцать задорных девичьих мордашек.
Однако при встречах с Алиной я постоянно испытывал чувство ужасной беспомощности и безнадежности — что за идиотизм, когда не можешь предложить нравящейся тебе девушке то, что способно ее увлечь! Даже предложение выйти за меня замуж в таких условиях прозвучало бы откровенно несерьезно — жениться нищими позволительно только студентам, а ведь я был на двенадцать лет старше нее! Я не мог вырвать Алину из тусклой обыденности, которая угнетала меня самого; не мог предложить денег, которые можно тратить не считая; не мог предложить и тех романтических встреч, о которых так приятно рассказывать знакомым. Короче, я не мог предложить ей ничего, кроме вынужденной верности, шоколадки и бананов.
* * *
Очередное наше свидание состоялось на телефонной станции — я набрал целую сумку пива и соленых орешков и приехал к Алине развлекать ее во время ночного дежурства.
