Гвендолин задумчиво провела карточкой по подбородку. Восточный танец включили в репертуар сравнительно недавно из-за частых просьб клиентов, и специализировались на нем три студентки, увлекающиеся восточной тематикой. Дезире Джонс вообще приехала из жаркой страны где-то на Севере Африки, да и фигурка у нее была словно у героини из сказок Шахерезады. Приятная полнота, стройные ноги, изумительная грудь и взгляд черных глаз, сводящий с ума всех мужчин подряд!
«Гарантируем неукоснительное исполнение заказа!»
До Гвендолин только сейчас дошло, что сегодняшний провал означал бы катастрофу. В этом самом банке лежали все деньги фирмы, а виновнику торжества, судя по его должности, предстояло инспектировать счета фирмы. Что же, клиент всегда прав, а я была и останусь клиентом этого банка! — решила молодая женщина. Тем более что в наступающем году деньги очень даже понадобятся: надо реализовывать планы по расширению бизнеса.
Большую часть комнаты занимала гигантская гримерная, с развешанными повсюду костюмами и маленьким столиком в углу. В мгновение ока Гвендолин очутилась там.
— Прежде всего, музыка, — сказала она, вставив в магнитофон кассету с надписью «Пляски в серале», и нажала на кнопку.
Бас-гитара и барабан с ходу задали размер четыре четверти. Высокое звучание струнных, контрастируя с низкими голосами гобоев, создавало чувственную атмосферу томности и неги, которая и должна царить в султанском гареме. В комнате ничего вроде бы не изменилось, но явственно ощущалась перемена, произведенная музыкой. Казалось, сам Восток, загадочный и манящий, воцарился вокруг. Вот кричит с высокого минарета муэдзин, вот прошел караван верблюдов, всюду пальмы, яркий солнечный свет. Юная красавица, опираясь на руку евнуха, встала с подушек и подошла к возвышению у беломраморного бассейна, полного изумрудной воды. Пускай за окном вьюга — дадим жару!
Гвендолин вспомнила уроки восточного танца, которые брала у знакомого хореографа, и тренированное тело с легкостью отозвалось на понравившуюся мелодию. Сама музыка подсказывала неспешные, грациозные, как бы растекающиеся телодвижения. Зазвучало барабанное соло, бедра закачались в такт с ритмом музыки, затем темп вдруг упал — и мускулы живота молодой женщины завораживающе заходили под строгим деловым пиджаком.
Теперь ее воображение рисовало караван верблюдов, бредущих ночью через безжизненные пустынные пески к вожделенному оазису. Напротив, на стене, висела стилизованная маска леопарда, но глаза Гвендолин видели не пятнистую морду, ловкого убийцы антилоп, а надменное и красивое лицо молодого шейха, окруженного роем полуодетых одалисок.
Интересно, кто устанавливает очередь посещения жен в гареме? Помощник старшего евнуха, евнух? Или сам султан или шейх?
Пользуется ли внеочередным правом доступа к повелителю любимая жена?..
— Какая чушь, — пробормотала Гвендолин, внезапно остановившись.
Тряхнув головой, она бросилась к шкафчику с надписью «Восточная танцовщица» и распахнула дверцу. Затем сняла с себя классический двубортный пиджак вместе с белой блузкой и недовольно повертела в руках отделанные монетами лифы. Затейливые и блестящие, они имели один существенный недостаток: маленький размер, из-за чего были впору разве что девочкам — подросткам.
Лиф среднего размера, который Гвендолин все-таки обнаружила, еле-еле прикрывал ее пышную грудь. Все остальное пришлось замаскировать при помощи золотого мониста.
Оставалось преобразить бедра. Узкую серую фланелевую юбку заменило алое подобие шифонового шарфа, охватывающего тонкую талию, но оставляющего открытым пупок, и шелковых лент, обвивающих при движении стройные ноги новоявленной наложницы.
Нанизав на пальцы золотые кольца и перстни и надев на запястья узорные браслеты — увы, все сплошная дешевая бижутерия, — Гвендолин подошла к огромному зеркалу, вделанному в стену гримерной.
— Ну что ж, с восточным нарядом полный порядок. А вот лицо… волосы…
Светлые волосы и европейски правильные черты лица, не шли ни в какое сравнение с блестящими черными косами, чарующим разрезом узких миндалевидных глаз красавицы Дезире Джонс.
Привычно-быстрым движением Гвендолин зачесала волосы наверх, украсив себя диадемой из «драгоценных камней». Золотая шелковая чадра спрятала от нескромных взглядов лицо, оставив открытыми лишь большие карие глаза.
Воспользовавшись косметикой, в изобилии лежащей на столике, молодая женщина покрыла веки золотыми тенями, обозначила контур глаз карандашом и густо накрасила ресницы. Потом показала язык своему отражению и медленно, призывно-томно закрыла нарисованные знойные глаза. Проведя такую своеобразную репетицию, она отступила на три шага от зеркала, и в который раз оглядела себя.
— Еще «сапфир» в пупок, — решила она.
С нарядом было покончено. Оставались имя и пожелание.
После недолгих поисков среди переводных картинок живот восточной красавицы украсила стилизованная под арабскую вязь надпись «Поздравляем шефа», а груди приобрели каждая свое имя, соответственно «Феликс» и «Миллингтон». Мускусный аромат духов «Жемчужина первой ночи» стал последним штрихом в образе лукавой обольстительницы султанов, эмиров и прочих шейхов.
Обнаженные руки Гвендолин начали изгибаться подобно двум змеям, а мышцы живота и бедер словно заструились, создавая восхитительное, чарующее зрелище. Эротическая подоплека была налицо: восточная музыка определенно возбуждала, наряд был более чем провокационный, а исполняемый танец казался прелюдией интимного акта.
Молодая женщина остановилась и осмотрела свое облаченное в шелк и «драгоценности» тело, в котором прожила тридцать лет. Сейчас оно выглядело и ощущало себя по-другому. Цветущая плоть радовала глаз и способна была доставлять наслаждение… и принимать его в ответ. Что бы сказал, что бы подумал султан, взирая на столь прекрасную женщину? Какой подарок вручил бы ей после ночи страстных ласк, нежных объятий? А главное, какое блаженство пережила бы она сама, распростертая у ног всемогущего владыки южной страны на персидском ковре в благоухающих мускусом покоях?..
— Что за бред! Гвендолин Снайдерсон, ты владелица фирмы независимо оттого, что на тебе надето — деловой костюм или блестящий бутафорский хлам! С каких это пор ты позволяешь себе фривольные фантазии?
Отчитав себя, молодая женщина повела плечами. Мониста неприятно щекотали кожу, а краткий миг упоения собой уже прошел.
— Прости мне, Господи, мои грехи, — смиренно произнесла она и вздохнула. — Работа, ничего не поделаешь.
