задержка. И неверие с горькими слезами. Ну куда еще один? Родив однажды и столкнувшись с суровой реальностью, ты уже не веришь в этих заек и лужаек. Логично, что окружающим тебя людям плевать на твои проблемы. И многие вполне разумно реагируют на жалобы со стороны, когда слышат о тяжелом быте матери двух детей. Раз уж решились на второго, то уж будьте любезны сжать зубы покрепче и молча, тяните свою лямку.
Мне казалось, что я не справлюсь. Что буду плохой матерью и что мы вряд ли поднимем двух детей на ноги. И только уговоры Славы заставили меня одуматься от аборта. Он уверял, что мы справимся и что второй ребенок не станет помехой для нашей семьи. Наоборот скрепит ее еще больше. Что ж, отчасти это стало правдой. Рождение Макса дало такой толчок, что муж стал усиленно карабкаться по карьерной лестнице, чтобы мы ни в чем не нуждались. Но тут случилось вполне ожидаемая вещь. На ноги мы-то встали и даже переехали в просторную трешку почти у центра, правда, в ипотеку, но все же. Появилась машина, мы могли позволить себе и отдых на курортах. Но с каждым годом все отчетливее ощущалось, что мы лишь красивая картинка, а не семья. Где нет даже общих интересов и увлечений. Живет группа людей под одной крышей с одной фамилией, а толку от этого… Нет, как бы я иногда ни злилась на них, я безумно любила своих детей и это даже не обсуждается. А вот со Славой у нас кажется, назревал очередной кризис…
В такие моменты, когда на меня накатывают воспоминания, я звоню своей младшей сестре. Вообще нас в семье трое. Отец иногда шутит, что собрал свою собственную ростовку. На что мама лишь вздыхает, а мы стараемся дружно не начать скандал прямо за обеденным столом, чтобы не испортить редкие моменты воссоединения нашей семьи. Камень преткновения у нас всегда один – наши имена. Представьте себе шок советского общества, когда среди Наташ, Елен и Марина на детской площадке, в садике, в школе появлялись Элеонора ( Элька, то есть я), Эмма (Эмка – наша младшая) и Эстефания (Эска – самая старшая сестра). Не спрашивайте, почему все начинается на одну и ту же букву. Не спрашивайте, откуда в голове русского художника-абстракциониста взялась эта идея на всю жизнь «обрадовать» своих дочек. Я знаю, что многие из окружения родителей с восторгом восприняли модные западные тенденции, ведь сами были творческими людьми. А, как известно, все творческие личности немного странные и нестандартные. У нас в семье эти критерии зашкаливали. Отец – художник и мама – вокалистка ранее известного на весь союз квартета. Богемная парочка, сошедшаяся на каком-то фестивале и, не расходящаяся в своих легких взглядах на жизнь по сей день. Из нас троих, больше всего на родителей была похожа только Эмма. Гиперактивный человек, работающая креативным директором в достаточно огромной сети торговых центров. Вечно в движении, в полете и ведущая кочевой образ жизни. И это легко делать, когда у тебя нет ни семьи, ни детей. В карманах полно денег, дорожный чемодан почти не разбирается, а в загранпаспорте уже нет места для штампов. Нет, я не завидую ей и очень за нее рада. Именно Эмка всегда поддерживает меня в самые трудные времена и заряжает оптимизмом. Чего не скажешь о Эстефании. Стефа по своей натуре очень тяжелый человек, который вечно чем-то недоволен. Мне кажется, что это пошло прямо с детства. За ее имя промолчу, тут и так все понятно. По достижению совершеннолетия она просто взяла и сменила имя вместе с паспортом, но мы по привычке продолжаем называть ее Стефой, Стешей или Эской. Затем в семье появилась я и погнала банальная детская ревность и обида за то, что на нее буквально повесили мое воспитание. А уж о рождении Эммы можно и не заикаться. Самая младшая, самая любимая и, конечно же, не обделенная ни вниманием, ни игрушками. Если вы надеетесь на радостную историю о трех сестрах, то вам точно не по адресу. Потому что у нас были и ссоры, и драки с вырыванием волос в подростковом возрасте и стукачество друг на друга. Старшая не любила младшую, младшая не любила старшую. Ну и я зависла где-то посредине их баталий. Поверьте, сложно быть средней сестрой. Когда ты вечно разрываешься между двух огней, то рано или поздно тебе просто это надоедает. Посылаешь все к черту и наблюдаешь за происходящим со стороны. Так сложилось, что Стефа предпочла общаться с нами только по праздникам и более не интересовалась нашими жизнями. Даже за редким застольем она могла резко упрекнуть и ткнуть тебя носом в твои изъяны. Эмма по ее мнению была вертихвосткой, которая ничего не добилась в жизни. Я же очернила себя в ее глазах, когда бросила все и ушла жить к Славе в общагу. Сама Стефа защищала сотое по счету звание в какие-то там доктора наук и кроме работы ничего не имела. И я не виню мужчин за то, что они обходили ее стороной. Грешно сказать, но я бы тоже обходила да не могу, потому что мы с ней сестры. И из всех сестер именно мне родители втолковали, что ближних своих нужно любить вне зависимости от их характеров. Ведь ближе, чем мы друг у дружки никого не будет после смерти старшего поколения. Вот я и любила. Но предпочитала делать это на расстоянии.
Да, определенно все дело было в моем мягком характере и в стремлении угодить всем и каждому. Мне бы храбрости, как у Эмки или жестокости, как у Эски. Но нет, во мне преобладало добродушие. Я даже если и злилась, то недолго и всегда всю бурю переживала внутри, не выплескивая на окружающих. Вот только взрослея, поняла, что это качество играет мне совсем не на руку. Может быть, имея другой нрав, то и в семье у меня все было бы иначе.
Моя сестра будто уловила от меня сигналы на расстоянии, и телефон заиграл птичьим пиликаньем, вызывая у меня улыбку:
– Привет, младшенькая, ты как раз во время.
– И тебе привет, – Эмма кому-то сигналит на дороге, – снова накрыло?
– Угу.
– Что-то ты зачастила с этой хренью. – Вздохнула сестренка. – Завязывай. Ну хочешь, мы тебе другую работу найдем? Или с парашютом прыгнешь? Чтоб хоть как-то взбодрилась и перестала впадать в состояние обезьяны в прострации.
– Когда ты так говоришь, у меня возникает какое-то странное ощущение.
