Такое поведение совершенно не характерно ни для одного гнома, но теперь поздно обдумывать свой поступок, смертельно оплошал. Он в бездне, в окружении тварей, отсчитывает последние минуты жизни, все лучше, чем прозябать в каменоломнях на благо государства, даже не рассмотревшего его ходатайство о невиновности к главному казначею королевского замка.
Тяжко замахнувшись в очередной раз, немного расширил себе пространство. Звери непрестанно тявкали, хрюкали и держали его в кольце. Чуть поодаль бесновался скелет без ноги, запрыгивая на мельтешащих в панике заключенных, и срывал с них верхнюю одежду. Это жуткое зрелище путало мысли гнома, такой момент, а он думает: «Неужели одежда у них плохо переваривается?». Закончив с ними, скелет направил свои провалы глазниц на Фредерика, при этом любовно прижимая к себе кучу одежды, лавируя на одной конечности. А про заключенных мигом все забыли. Те и побежали, сверкая пятками, быстро, насколько позволяли цепи, в ближайшую лесополосу
«А что, так можно?» — пронеслось в голове у гнома: от стресса он уже плохо мыслил. Все происходящее казалось дурным сном. «Но попытка не пытка». Он рывком оторвал котомку с едой от пояса и бросил вперед. Звери замерли, сев, скелет пощелкал челюстью, в этом театре абсурда такое поведение можно принять за одобрение. Привалив к плечу секиру, гном медленно снял жилетку. Не сводя взгляда с окружающих, бросил ее как можно дальше. Скелет тут же, поскакал за тряпичной добычей, подсвечивая мягким светом от радости. (Если бы его сейчас видела наша героиня, он напомнил бы ей известную лампу студии «Пиксар») Звери начали расходиться и укладываться на землю, просто наблюдая.
«Есть контакт», — подумал гном, он всегда умел договариваться. В ход пошли сапоги. Кинуть еще дальше и чуть отступить назад. Таким нехитрым способом Фредерик оказался в исподнем, но достаточно далеко от тварей и все еще с секирой. А затем побежал, но не в лес, а к видневшимся горам. Он же гном, горы его дом родной. Там больше шансов выжить, да и магия при нем. Умение делать проходы в породе и искать воду сейчас ему пригодится. Хорошо, несколько питательных ягод, которые утоляли голод на пару суток, были припрятаны во внутренних карманах белья. В привычку у гномов входило ценные вещи носить ближе к телу, вот и пригодились заветы предков.
Путь под бегущими ногами стелился обманчиво приветливым моховым ковром, он пластично прогибался от каждого шага, но вот-вот готов был прорваться, утянув в разъедавшую жижу, сомкнув как ни в чем не бывало над головой жертвы свои бархатные объятия. Вдох-выдох — гном бежал к цели, неся на плече тормозивший его груз. В затхлом, не продуваемым ветрами воздухе было тяжело дышать. Фредерик никогда не был спортивным, возможно, Боги были на его стороне — он добрался. Тяжело привалившись к камням и наконец кинув секиру, из последних сил начал при помощи магии образовывать проход в горную породу, там и отдохнет, забаррикадировавшись.
«Цок, цок, цок…»
«Опять… Маруся, сколько можно? Такая мелкая киса, а так топочет, как стадо мамонтов. Дождется, обрежу когти. Сейчас еще запрыгнет и будет усами щекотать. Стоп. Какая кошка? Я уже дома два месяца не живу», — в еще не проснувшемся сознании вяло ворочались мысли. В сердце девушки кольнуло чувство стыда. Ее мучала совесть, ведь в глубине души она понимала, что поступила подло по отношению к родителям.
«Хотя после восемнадцати, а тем более двадцати пяти, пора строить собственную жизнь, совершать свои ошибки», — успокаивала она себя. «Нет. Она не будет никогда столько рожать, как собственные родители. Спасибо. Проходили…» Конечно, она мечтала тоже о большой дружной семье и обожала своих младших. Но искренне считала, что на пятом можно было и остановиться. Восемь детей, вдали от цивилизации, в большом, нуждающемся в постоянной починке доме, нехватка средств на личную одежду и игрушки, комнаты на троих и вечное «должна» — были кошмаром ее детства. Нет. Она не осуждала своих родителей, у каждого свой выбор, но тогда почему ее лишали собственного мнения? Она хотела вырваться и снять с себя груз ответственности за младших братьев и сестер. Постоянно в напряжении. Нельзя портить вещи, потом они еще пригодятся, смотреть за младшими, учить, играть, стирать пеленки, помогать по хозяйству — круговорот обязанностей.
Предаваясь самокопанию, Мира наконец открыла глаза. Темно и влажно. Ей показалось, что она в остывающей деревенской парилке, но характерного запаха древесины не было, скорее подвальная сырость. Очень твердая лежанка, немного затекла спина, но в целом очень хорошо себя чувствовала. Испуга не было.
— Почему такая темень? Ау… Есть кто-нибудь?
— Она же смотрит прямо на нас, — очень тихо донеслось со стороны.
— Девочка не видит в темноте. «Акирессо».
В лицо живой прилетел прохладный сгусток воздуха. Девушка прозрела.
— А — а—а!
От шока сковало тело. Она всегда, когда пугалась, замирала. И в тот раз, когда, переходя дорогу, замечтавшись, увидела, как на нее вылетело авто, просто замерла столбом, даже не попытавшись отпрыгнуть.
— Я в аду, какая прелесть, — страх ушел, в душе разлилась нега, как после бокала терпкого вина. Это Эрван добавил успокоительной магии в воздушное пространство.
— Милая леди. Меня зовут Эрван, это мои названные братья по духу — Лок и Дар. Там, позади вас, Гарольд, он принес материал, мы смогли смастерить из него вам платье и накидку. Также есть сапожки, довольно малого размера, гномьей работы, мы их потуже затянули, надеюсь, подойдут. Приветствуем вас в нижнем мире. Здесь вас никто не посмеет обидеть. Только одной все же не стоит ходить. Здесь бывают горячие дожди, для вашей нежной кожи крайне опасны. К растениям тоже не стоит подходить. Позвольте узнать ваше имя и откуда вы родом?
— Э — э—э. Меня зовут Мираслава, и я с Земли, из России.
Девушка засмеялась, фраза показалась ей сюрреалистичной. А вылетевшие из ее груди несколько сфер сразу притянуло к нежити, те утробно заурчали.
— Давайте одежду. Но здесь и так жарковато и тяжело дышать.
Дар, в прошлом лекарь, подошел чуть ближе.
— «Сперансо».
Девушка почувствовала прохладный воздух с мятным привкусом, который проник в легкие и обволок кожу. Сразу стало комфортнее. Платье оказалось необычным, состряпанным, право слово, из кусочков совершенно разной по текстуре ткани. Оно походило на длинный сарафан и прихватывалось под грудью. Сапожки и накидка были более привычны, но немного широки. Зеркала не было, при переодевании Мире показалось, что на груди у нее золотистый узор, потерев грудь рукой и всмотревшись внимательнее, уже ничего не увидела.
