– Понятия не имею, кто это.
– Ну, Вернон Паркинсон, с фермы «Синяя сойка». Они там лошадей породистых разводят и все такое. Для меня этот тип староват, но в городе он слывет одним из первых сердцеедов.
– Так это дед заказывает вечеринку? «Холодные закуски, кассуле, пирог со щучьей икрой на двадцать голодных мужчин. И не забудьте Большого Лося».
– Уж этот мне внучок, – вздохнула Линн. – Только не позволяйте ему флиртовать с вами. Он вам сердце разобьет от нечего делать.
Флирт Лауру нимало не занимал. Равно как и богатые фермеры. Равно как и записные сердцееды, вне зависимости от возраста. А вот заказ на обслуживание большой вечеринки, напротив, вызвал самый живой интерес.
– А почему они не поручили обслуживание «Кленовому Листку»? Этот ресторанчик специализируется на канадской кухне, насколько я понимаю; а я в бизнесе – человек новый…
– Да Паркинсоны с «Кленовым Листком» не в ладах. Захария, владелец заведения, вбил себе в голову, будто Вернон за его женой ухлестывает.
– А он ухлестывает?
– Только не Вернон. Этот парень, конечно, донжуан тот еще, да только с замужними не путается. Так и пулю в лоб получить недолго. – Линн достала из корзиночки подгоревшее печенье – такое все равно не продашь – и отправила его в рот. – Жить-то всем хочется.
– Понятно… – протянула Лаура, гадая, не совершила ли она ошибку, привезя детишек в этакий вертеп. Агент по продаже недвижимости в Оттаве уверял молодую женщину, что Сент-Огюстен – городок тихий, спокойный, «семейный», а кафе-кондитерская «Венецианская гондола» – отличное капиталовложение для итальянки, умеющей хорошо готовить. И Лаура охотно поверила агенту: ведь от Сент-Огюстена до Чикаго – мили и мили; в этом Богом позабытом захолустье нетрудно затеряться без следа! – А что такое Большой Лось? Какое-то местное блюдо из лосятины? У тебя, часом, рецепта не завалялось?
– Не-а, эта штука хранится в чулане под лестницей. Дядя Хилари ею то и дело пользовался.
– А ты мне ее не найдешь?
В умелых руках Лауры кафе и впрямь процветало. Дамы заглядывали в «Венецианскую гондолу» и поодиночке, и стайками – посидеть за чашечкой ароматного капуччино, полюбоваться в окно на проходящих мимо кавалеров, обсудить последние сплетни. Они воздавали должное и итальянскому воздушному пирогу с сыром, и фруктовым муссам, и зефиру из сушеных абрикосов, и пудингу с лесными орехами, и заварным меренгам по-итальянски, и трубочкам с кремом, что так и тают во рту, и рассыпчатому миндальному печенью, и всевозможным помадкам, в приготовлении которых Лаура не знала себе равных.
Посетительницы восхищались утонченной изысканностью обстановки – прямо как в Венеции! – и развешанными по стенам репродукциями итальянских мастеров – Тициана, Рафаэля, Джорджоне. Жадно расспрашивали хозяйку, как это ей удается оставаться хрупкой и стройной, при том что она целыми днями напролет стряпает потрясающие вкусности.
Лаура охотно открыла бы дамам свой секрет, да только они все равно не поверили бы ни единому слову. Мысли женщин настроены на любовь, сердца трепещут в предвкушении романтического приключения. И если представительницам прекрасной половины Сент-Огюстена угодно провести полчасика за чашкой капуччино и сладостями, так добро пожаловать! Лаура охотно сообщала своим гостьям, что сама она родом из Италии, да-да, конечно же из Венеции, города прекрасного и древнего, и уверяла ахающих и охающих канадок, что именно там прибежище истинных влюбленных, а сам воздух проникнут поэзией… К слову сказать, в Венеции миссис Габриэлли-Фортман отродясь не бывала.
Впрочем, на последнее ее замечание посетительницы со смехом отвечали, что в чем – в чем, а в том, что касается истинных влюбленных, их родной Сент-Огюстен не уступит Венеции. И с сожалением покидали кондитерскую, выходя на холодный, пронизывающий канадский ветер.
Линн с сомнением посмотрела на хозяйку.
– Вообще-то эта штука здоровенная, как я не знаю что. Мы и вдвоем едва ли управимся.
– Ладно, иду.
Лаура взглянула на часы. Почти три; пора закрывать заведение. Сама она на ногах с половины пятого утра; хорошо, хоть никуда идти не нужно: семья Лауры обосновалась на втором этаже кондитерской. Пока молодая женщина возилась в кухне и обслуживала посетителей, детишек развлекала соседка-школьница. А добродушная, приветливая толстушка Линн оказалась истинным кладезем всевозможных ценных сведений в том, что касалось и города, и кондитерской.
Десять минут спустя Лаура уже знала о том, что такое Большой Лось…
– Милая тетушка, я…
– Сядь, Вернон! – рявкнула старушка.
Молодой человек опасливо опустился на обитую бархатом кушетку: такой, по его мнению, было самое место в борделе. Его престарелые родственницы до сих пор умудряются жить в прошлом веке… тем больше оснований убраться отсюда как можно скорее.
– Да, тетя Беренгария? – Нервно теребя в руках шляпу, Вернон подался вперед, от души надеясь, что треклятая кушетка под ним не развалится. Что сам он упадет – да Бог с ним, не впервой; только ведь тети его с потрохами съедят за порчу антикварной мебели! – Выразить не могу, как рад всех вас видеть… – фальшиво добавил он.
– Ты долго отсутствовал, – неодобрительно заявила Гермиона, сидящая в кресле напротив него.
Из всех престарелых родственниц именно Гермиона внушала Вернону наибольший страх. За те семьдесят три года, что мисс Ньюсом прожила на свете, не нашлось мужчины настолько храброго, чтобы решился сделать ей предложение. А старые девы, они, как известно, самые опасные интриганки… У Гермионы было вытянутое лицо и сросшиеся на переносице брови: казалось, будто она вечно хмурится, вечно чем-то недовольна.
А вот ее двоюродная сестрица Агата, напротив, низенькая и пухленькая – ни дать ни взять домашний кролик, и такая же непоседливая. Но и с ней надо ухо востро держать: кролик кроликом, а сама только и смотрит, кого бы с кем сосватать!
В гостиную вплыла Лавиния с подносом.
– Я тебе самую чуточку виски туда плеснула, – шепнула она племяннику, передавая ему чашку с чаем. – А то какой-то ты сегодня зеленый.
– Спасибо, тетя Лавиния, – чинно поблагодарил Вернон, поднес к губам чашку и с наслаждением вдохнул божественный аромат.
Но долго отдыхать ему не пришлось: Беренгария вновь взяла быка за рога.
– Твой лучший друг женился, – торжественно объявила она.
– Да, тетя Беренгария. – Вернон с трудом сдержал нервную дрожь. Ему даже удалось выдавить из себя некое подобие улыбки, словно более радостной новости он отродясь не слышал. – Говорят, он очень счастлив.
– О да. Очень-очень счастлив. Его жена Мэгги – настоящее сокровище.
