— Ну, Филлип, — начала она, — прошел год, так что пора. Я думаю, что немного похожа на Дайян. Я тоже чувствую себя так, будто меня облили мочой, из-за того, что ты упорно продолжал перелеты ради дурацких вещей, вроде пирушки с азартными играми. Ведь азартные игры — это единственное, что меня всегда возмущало. Нет, неправда. Еще меня возмущал тот факт, что ты умер как раз тогда, когда Кейти собиралась заканчивать школу и мы снова могли бы начать путешествовать и наслаждаться нашей свободой. Но я обещаю, что преодолею эти трудности и начну путешествовать без тебя. Скоро. К тому же я больше не буду воспринимать страховочные деньги как кровавые и смогу получать от них чуть больше удовольствия. И еще я собираюсь попробовать общаться с мамой. Полагаю, что скоро буду в ней очень нуждаться, поскольку Кейти уедет.
Она шагнула назад и подняла руку, растопырив пальцы.
— Ну, прощай, Филлип. Я любила тебя.
После того как Мэгги закончила, все долго сидели в молчании. Наконец доктор Фельдстейн спросил:
— Что вы чувствуете?
Прошло какое-то время, прежде чем они стали отвечать.
— Я утомлена, — произнесла Дайян.
— Получше, — призналась Клайер.
— Облегчение, — сказала Мэгги.
Доктор Фельдстейн дал им минуту, чтобы привыкнуть к своим чувствам, затем наклонился вперед и произнес низким резонирующим голосом:
— Теперь они в прошлом — все те чувства, которые вы носили в себе достаточно долго и которые удерживали вас от того, чтобы выправиться. Помните это. Без них вы счастливее и более восприимчивы к здравым мыслям.
Он откинулся на спинку кресла.
— Несмотря на все это, вам предстоит нелегкая неделя. Вы будете беспокоиться о Тэмми, а это беспокойство может привести вас в угнетенное состояние. Поэтому я собираюсь дать вам еще одну рекомендацию, предназначенную именно для таких случаев. Я хочу, чтобы вы обратились за помощью к старым друзьям, с которыми давно потеряли контакт, — позвоните им, напишите, постарайтесь с ними встретиться.
— Вы имеете в виду школьных друзей? — спросила Мэгги.
— Верно. Поговорите о былых временах, посмейтесь над забавными случаями, которые произошли с вами, когда вы были еще слишком молоды, чтобы обладать здравым смыслом. Это период жизни, когда большинство из нас пребывает в состоянии наибольшей беспечности. Все, что мы должны были делать, это ходить в школу, выполнять, возможно, какую-то сдельную работу и много-много веселиться. Возвращаясь в прошлое, мы часто можем оценить наше настоящее с точки зрения будущего. Попробуйте так сделать — и вы увидите, что будете чувствовать. — Он мельком взглянул на часы. — Мы поговорим об этом на нашем следующем занятии, хорошо?
Комната стала наполняться тихими звуками, свидетельствующими об окончании занятия. Люди потягивались, вставали с кресел и прятали промокшие бумажные носовые платки.
— Мы многое успели сегодня, — сказал доктор Фельдстейн, поднимаясь. — Я полагаю, мы поступили правильно.
Мэгги шла к лифту с Нельдой. Мэгги чувствовала к ней большую привязанность, чем к другим, поскольку их ситуации были похожи. Нельда много болтала, не думая о времени, но зато обладала золотым сердцем и неисчерпаемым чувством юмора.
— Ты общаешься со старыми друзьями? — спросила Нельда.
— Нет. А ты?
— Господи, девочка, мне шестьдесят два года. И я не уверена, что смогу найти хоть кого-то из своих старых друзей.
— Но ты попробуешь?
— Может быть. Я подумаю.
В вестибюле они задержались, чтобы накинуть плащи. Нельда потянулась к Мэгги для прощального объятия.
— Запомни, что я тебе скажу. Когда твоя дочь уедет, сразу же позвони мне.
— Хорошо. Обещаю.
На улице энергично барабанил дождь, вызывая миниатюрные взрывы в лужах. Мэгги раскрыла зонтик и направилась к своей машине. К тому времени, когда она добралась до нее, ноги уже промокли, с плаща текло и она совершенно продрогла. Мэгги включила двигатель и минуту сидела, сложив руки между коленями и наблюдая, как ее дыхание конденсируется на стеклах, прежде чем исчезнуть от воздействия стеклообогревателя.
Сегодняшнее занятие было слишком утомительным. Есть многое, о чем следует подумать. Тэмми. Прощание с Филлипом. Как она собирается выполнить свои обещания? Кейти уезжает, а у Мэгги даже не было случая поговорить с ней. И это заслоняло остальные проблемы, угрожая погубить те малые улучшения, которых она добилась в прошлом году.
И погода отнюдь не помогала. Господи, как же она устала от дождя.
Но пока еще Кейти живет дома, и у них в запасе есть минимум два совместных ужина. Не приготовить ли сегодня вечером спагетти с фрикадельками — любимое блюдо Кейти. А потом они могли бы развести огонь в камине и обсудить планы на День благодарения.
Мэгги включила «дворники» и поехала домой — через мост Монтлейк, дребезжащий под колесами, как сверло дантиста, затем на север, в направлении Редмонда. Когда машина начала подниматься к предгорьям, вентиляционная система стала подавать резкий смолистый запах сосен. Мэгги миновала въезд в загородный клуб «Медвежий Ручей», членом которого они с Филлипом были не один год и где после его смерти кое-кто из их женатых приятелей пытался заигрывать с ней. Тогда клуб потерял для Мэгги свою привлекательность.
На Лакин Лейн она затормозила перед домом, построенным в стиле ранчо из высушенного кедра и обожженного оранжевого кирпича. Дом, где живут люди со средним достатком. Располагался он на склоне лесистого холма. Вдоль дорожки, ведущей к фасаду, тянулись заботливо ухоженные ряды календулы, по обеим сторонам ступенек стояли на страже горшки с геранью. Мэгги нажала на кнопку, открыла дверцу гаража и с досадой обнаружила, что машина Кейти отсутствует.
На кухне тишина нарушалась лишь стуком дождя по водосточной трубе за окном да дверью гаража, громыхающей о стопор. На столе, около недоеденной английской булочки и ярко-розового морского моллюска, на блокноте в форме голубой лапы лежала торопливо написанная записка: «Ушла со Смитти сделать кое-какие покупки и достать еще немного пустых коробок. Ужин для меня не готовь. Люблю. К».
Сдерживая досаду, Мэгги сняла плащ и повесила его в шкаф в прихожей. Она побрела по коридору и остановилась в дверях комнаты Кейти. Везде лежала одежда — сложенная стопками, упакованная в коробки, брошенная поперек полупустых чемоданов. Два огромных, набитых ненужными вещами пластиковых мешка стояли между створками шкафа. Две кучи у кровати: одна — джинсов, другая — ярко окрашенных хлопчатобумажных свитеров ожидали стирки. Зеркало туалетного столика было наполовину скрыто стопкой журналов «Семнадцать» и корзиной для чистого белья, заполненной аккуратно сложенными полотенцами и новым, упакованным в пластиковые пакеты, бельем. По всему полу разбросано разделенное узкими проходами семнадцатилетнее богатство воспоминаний: кипа толстых, от старых школьных бумаг, папок со штампами на обложках; мягкая круглая шапочка и рукавица для двенадцатилетней руки; два корсажных букетика: один высохший и пожелтевший, другой, из чайных роз, все еще розовый; пыльный плакат с изображением Брюса Спрингетина; обувная коробка, набитая благодарственными письмами и поздравительными открытками по поводу окончания школы; еще одна — с флаконами духов; корзинка со спутанными нитками, пластмассовыми бусами и дешевыми сережками; чучела животных; футляр для валторны; розовато-лиловая корзинка с последней корреспонденцией из Северо-Западного университета.
