— Опоздал ты, Иванушка, девица спасена. Пьет чай со своим героем, — она махнула рукой в сторону здания, — и они явно вот-вот пойдут гулять. А тут ты!
— Ну слава всем богам, — выдохнул после небольшой паузы парень, ослабляя узел шелковой удавки на шее, именуемой в народе галстуком. — Тогда я пойду, — он немного замялся и протянул букет Зельде, — возьми, все равно девать теперь некуда.
Он как-то немного смущенно кривовато улыбался, а до девушки, наконец, дошло, что парень-то ведь неплохой… И он уходить собрался! Она испуганно глянула в сторону подъезда и поняла, что поздно. Дальнейшее происходило без участия мозга.
Она резко толкнула Виктора к закрытой створке двери и прижалась, чтобы не рыпался. Выхватила букет и прикрыла им их лица, благо парень не поскупился на растительность. И только притянув за галстук ближе, еле слышно прошептала ему прямо в губы:
— Подыграй мне. Мы целуемся — нас не трогают.
На лестнице послышались шаги. В расширившихся глазах Виктора промелькнуло понимание. Он по-хозяйски обхватил ведьму пониже талии и прижал крепче. Другая рука зарылась в светлые волосы на затылке. Все-таки они мягкие, такие мягкие, не смотря на ее колючий характер. Время застыло. Он глубоко вздохнул и почти дотронулся до ее губ своими… Будто завороженная моментом не меньше него девушка, вдруг резко повернула голову. Поцелуй в щеку! Ну что за детский сад, внезапно забурлила в нем злоба, и он с силой, дернув за подбородок, заставил смотреть ему в глаза. И тут время опять начало свой ход. Рядом раздались чьи-то голоса. Она молча, избегая смотреть на него, потащила к себе в квартиру. Запоздало понял, что спектакль окончился.
Зельда разлила крепкий чай и достала овсяное печенье. Они молчали уже минут десять, казалось, что Виктор обижен, но почему? Ладно, я птица негордая, могу и первая начать, вздохнула про себя и в лоб выложила свои соображения:
— Не имею понятия, куда они могли пойти. Но ты точно можешь на них наткнуться, если пойдешь сейчас куда-нибудь, — она все же решилась посмотреть ему в глаза. А они холодные, настороженные. Ну точно, обиделся! — Девочке сейчас плохие напоминания не нужны. Очень тебя прошу останься пока у меня, если нужны какие-нибудь учебники — схожу у старшиков поспрашиваю. Комната в твоем распоряжении, беспокоить не буду, на кухне посижу…
Весь энтузиазм под этим странным взглядом как-то резко потух. Он молча прошел в комнату, уселся за рабочим столом и достал тетради из сумки. Ну и ладненько. Некогда ей пробираться в дебри нежной мужской психики, скоро девчонки потянутся.
Виктор сам не думал, что сможет заниматься после всего что было. И могло бы быть, ехидненько добавлял внутренний голос, которого никто не спрашивал. Но его почти на два часа вытянули из реальности сложнейшие расчеты разрыва узловых точек сигнальных пентаграмм. Хитрая магическая штука, снять которую и не маг был в состоянии, если постарается.
А вернулся он на бренную землю из-за странного запаха, просачивающегося сквозь закрытую дверь комнаты. Как не заметил, что ведьма заходила? Чертовщина какая-то. А на кухне Зельда что-то варила в большом котл… в большой кастрюле — быстро поправился парень — и подпевала песенке из ядовито-фиолетового кристалла на столе. Да, серьезная штука! Десять тысяч записей это вам не ужин слопать. Кстати, о еде, желудок предательски забурчал.
Меж тем хозяйка поварешкой зачерпывала желтоватую жидкость из емкости на плите и наливала это в маленькие бумажные конвертики, разложенные рядом. И как у нее это выходит? Ну точно ведьма! Только он хотел подойти поближе, как входная дверь распахнулась и на кухне стремительно оказались две хорошенькие второкурсницы (судя по форме), они замялись и робко уставились на Зельду.
— В первый раз? — настороженно спросила та, отставляя варево.
Девушки дружно закивали.
— Вы говорить-то умеете? — насмешливо приподняла бровь и указала на стол. — Берете один пакетик. Передавать его нельзя — не подействует. Сама взяла, только тебе и пригодится. На место пакетика кладете монету. Расценки, раз пришли, уже знаете. Высыпать в стакан воды, не мешать, выпить. Сжечь пакетик, пепел в тот же стакан. Залить водой, не мешать, выпить. Через месяц можете опять прийти. Разболтаете не тому — худо будет. Все ясно?
— Да, — послышалось тихо в ответ.
— Вот и хорошо, — отворачиваясь снова к плите, заключила Зельда, — попробуете обмануть с деньгами, тоже аукнется, но не сразу.
Больше она не обращала них внимания. А Виктор все так и стоял незамеченным в проеме. Что здесь происходит? А другие девушки все заходили, брали пакетик, клали монету и уходили…
— И вправду ведьма, — тихо сказал он, когда поток посетительниц иссяк, и плита была выключена.
Девушка слегка вздрогнула и обернулась, как же она устала. Еще и про этого кренделя забыла…
— Так с какого ты факультета, ведьма?
— Медицина, экспериментальная медицина, — равнодушна ответила она, тяжело опускаясь за стол и подпирая голову рукой, — что, боишься, мальчик?
Он гордо вздернул подбородок прежде, чем ответить:
— Я старше. Да и с вашей братией знаком не понаслышке, — печально вздохнул и сел напротив. — Когда нас эвакуировали с границы, магов не хватало, под шквалом проклятий и боевых заклинаний раненных постоянно становилось все больше. Только благодаря местным ведьмам, тоже уходившим в более спокойные земли, и выжили.
Да, а ты уже давно не мальчик. Отстранено подумала Зейльда. Ей захотелось разгладить морщину, пролегшую меж его бровей, когда мысленно он был там. На поле брани и крови. И ничего не мог сделать.
Он вдруг встрепенулся и опять стал молодым, беззаботным, полным сил. Сбросил груз прошлого и потребовал жрать. Ага, нафантазировала мужику романтический ореол.
— В холодильнике кефир, на полке — хлеб.
***
Около одиннадцати раздались тяжелые удары в дверь. И принесла же кого-то нелегкая на ночь глядя.
— Я опоздал! Ушел последний автобус! — орал на лестнице благим матом вояка-Виктор. — Мне теперь выговор вкатают, пусти хоть переночевать, а?!
— Нет, — отрезала Зельда и, переждав новый всплеск эмоций, почти шепотом пояснила:
— Не могу мужчину пустить на ночь. Сам узнал, ведьма я. Неужели не понимаешь?
Он не понимал и продолжал штурмовать укрепление. Ей уже хотелось напустить сонное заклятие, чтобы скоротал ночь в коридоре, но внезапно сработал закон мужской солидарности. Или же вселенской справедливости, как потом уверял ее Глеб, который и приютил парня на ночь, счастливо возвращаясь со свидания.
***
