― И не стану этого делать. Тебя не должна волновать моя жизнь. А если ты собрался трахнуть меня, тогда лучше опускайся на колени и доставь мне удовольствие своим языком.
Я ощутила резкую боль на затылке. Давид дернул меня за волосы, заставляя открыть глаза и посмотреть на него.
― Ни одна женщина не заставит меня встать перед ней на колени.
И он неожиданно развернул меня, и толкнул в сторону кровати, шлепнув при этом по заднице.
― Давай, малышка, становись раком.
Но я не спешила выполнять его приказ. Мне хотелось, чтобы он все делала сам. Это приятно и возбуждающе, когда мужчина властный и немного грубый.
― Не торопишься?
Я стояла к нему спиной, когда он, надавил мне на плечо одной рукой, а вторую положил на поясницу, заставляя меня прогнуться. Я встала коленями на кровать, а когда почувствовала давление на плече, опустилась ниже, вставая на четвереньки. Я была полностью открыта перед ним несмотря на то, что на мне до сих пор была юбка.
― Хорошая девочка.
Он все еще не касался меня, но я чувствовала на своей заднице его прожигающий взгляд. Он исследовал мое тело, рассматривал и явно впитывал в себя, пытался запомнить каждый изгиб, каждую мою родинку. Ведь такой он видел меня впервые.
Мне натерпелось, чтобы он начал хоть что‐то делать. Я хотела почувствовать на себе его руки, хотела, чтобы он коснулся меня между ног, чтобы вошел на всю длину, даря незабываемое наслаждение. Но Давид медлил, будто испытывал терпение, либо же продолжал любоваться мною. Я не видела и поворачиваться, чтобы проверить, не было никакого желания. И так ясно, что без внимания он меня не оставит. И буквально через несколько долгих секунд, Коваль коснулся внутренней части моего бедра и принялся медленно вести вверх к промежности.
Мои трусики увлажнились, и я простонала, понимая, что сама готова оседлать его член, только бы он не мучил. Мне очень нужно кончить, и желательно от ласк Давида.
Его пальцы слегка шершавые дарили наслаждение, вызывали по коже мурашек и обещали сделать так, чтобы я громко стонала. Уже хотела податься назад, чтобы он понял, как моя плоть изнывает по его ласкам, когда он наконец‐то накрыл мои губки поверх трусиков. Я простонала, больно кусая губу.
― Тебя никто не услышит, можешь кричать.
― Лишу тебя такого удовольствия, ― хрипло выдохнула я, и охнула, когда он пальцем надавил на вход.
Черт, он точно издевается надо мной.
― Надеюсь, ты тугая и плотно обхватишь мой член.
Он второй рукой шлепнул меня по заднице, и я грудью практически рухнула на кровать, сосками едва касаясь покрывала.
Давид сильнее надавил пальцами и принялся потирать складочки через трусики, наверняка ощущая жар моего лона, и влагу, которая намочила белье.
Как же хорошо в его руках, как жарко и одновременно сладко. Только бы это никогда не прекращалось.
Но будто кто‐то решил сыграть со мной злую шутку. Дверь в каюту открылась, и я услышала мужской голос.
― Коваль, прости. Ты нужен на десять минут.
Мне захотелось выругаться матом, хотя я этого не любила. Но, какого черта он пришел так невовремя? Мне даже было плевать, что он застал меня в таком виде. Все равно не узнает, кто я. Да и занавес из моих волос сделал свое дело, моего лица совсем не было видно.
― Я тебя вместе с начальником уволю, идиот. Вышел из каюты!
А вот это было неожиданно и приятно. Неужели переживает за мое эмоциональное состояние? Или просто не хочет, чтобы кто‐то знал о его любовных похождениях? Точно, у него ведь жена имеется, и он явно скрывает от нее свои измены. Я мысленно хохотнула и рухнула всем телом на кровать.
Причина гнева определена. И это точно не из‐за ревности.
― Прости, я ему морду набью за то, что зашел без стука.
Я грустно улыбнулась, и повернувшись к мужчине, негромко произнесла:
― Не волнуйся. Я всего лишь на одну ночь.
Глава 2
Думать о том, что сказала Яна не было времени.
Поправив член в штанах, залпом опрокинул в себя виски и со стуком отставив стакан на тумбочку, вышел из каюты.
Дима стоял на палубе. Я схватил его за горло и пригвоздил к стене, желая задушить урода.
― Ты какого черта заходишь без стука? ― прорычал я, крепче сжимая горло и едва сдерживаясь, чтобы не перегнуть палку, хотя очень хотелось.
― Коваль, ты чего?
― Я тебя спрашиваю? Забыл, кто здесь главный?
― Я… не забыл, не забыл. Пусти.
И я отпустил. Сильнее вжал в стену и отпустил, отходя к леерам.
― Какого черта тебе надо?
― Там, Закланский, он хотел с тобой встретится.
Я обернулся, и прищурившись, зло усмехнулся.
― Ты серьезно? Из‐за этого мне помешал?
― Он требует тебя. Срочно. Я не знаю почему.
― Здесь только я могу требовать! ― прорычал я, сжимая железные прутья. ― Чтобы это было в последний раз.
Развернулся и только хотел скрыться в каюте, как Дима произнес:
― Так, а что делать?
Я обернулся, зло посмотрел на него, выплюнув:
― Пусть ждет.
Вернулся в каюту, заметив Яню сидящую за рабочим столом. Прошел к ней и буквально выдернул из‐за стола, усаживая ее поверх него и размещая между ее ножек.
Черт. Она стала только краше.
Десять лет. А как будто вчера. Такая же красивая, нежная, хрупкая. Такая же маленькая и растерянная. Только раскрывшаяся как женщина. Сексуальная и привлекательная. Ее можно часами описывать и раскрывать в ней все новое и хорошее.
Десять гребаных лет.
Где же ты была, девочка?
Стерва. Укатила без меня, вычеркнула из жизни, а сама льнет как кошка, и течет от моего голоса.
Положил руку на поясницу, чтобы она не смела отодвигаться, а второй рукой накрыл лоно через трусики.
Горячая и влажная сучка.
― Течешь, ― выдохнул я, и надавил пальцами на вход.
Яна прикусила губу и закатив глаза, прикрыла их.
― Открой и смотри на меня.
― Ты стал другой, ― выдохнула и приблизившись, губами припала к моей шее.
Черт, сейчас штаны прорвутся от накатившего желания. Как же хотелось войти в нее и трахнуть. Но времени нет.
Если этот ублюдок Закланский захотел меня видеть, значит что‐то серьезное, в противном случае, я ему шею сверну.
― Другой? Больше не нежный?
Левую руку переместил на затылок и схватив за волосы, потянул ее голову назад. Пальцами правой руки отодвинул трусики и ворвался двумя пальцами в лоно.
Яна простонала, выдыхая мне в лицо свою страсть, а я принялся двигаться в ее жарких тисках. Какая же она тугая и сладкая.
― Не знаешь, почему я должен быть нежным?
― Потому что до сих пор хочешь меня?
Я резко вытащил из нее пальцы, а потом так же быстро вошел, вырывая из ее рта очередной глубокий стон.
― Давай, малышка, кончай, ― добавил большой палец, массируя клитор и отмечая, как от возбуждение у нее расширяются зрачки.
Яна стала тяжело дышать, грудь поднималась высоко и опускалась, привлекая мое внимание. А она выросла за это время. Я ее еще помнил не такой сформировавшейся, не такой объемной.
Страстная чертовка.
― Давид, ― выдохнула она, когда я принялся двигаться интенсивнее, и Яна, обхватив двумя руками мою шею, приблизила бедра, желая быть ближе.
Вот так девочка, давай, кончай.
И сам был готов кончить от виды ее приоткрытых губ, от жара лона, и мягкой пышной груди что так доверчиво льнула ко мне.
Чуть позже я обязательно вылижу ее всю. А пока…
Слегка согнул пальцы и Яна выкрикнула, сжимая их своими мышцами.
Вот так, моя сладкая. Вот так хорошо.
Она содрогалась, сжимала мою руку, и зубами прикусила плечо через рубашку.
Какая страстная малышка.
Не выпускал ее из своих рук пока не убедился, что она успокоилась. Перестала дрожать, обмякла в моих руках и прижалась словно маленький нашкодивший котенок.
Я прикрыл глаза, носом уткнувшись в ее макушку. На миг показалось, что мы вернулись в прошлое. Но это было не так.
