Обиженно и подавленно глядя в карие глаза, я выдернула свою руку.
Катастрофа.
Просто катастрофа!
— Меня ждет такси, — бессовестно солгала я, понимая, что не вывожу разговор, и что придется отступать. — Мне нужно всего пара часов, потом я заберу ее!
Мое обещание Мишу не впечатлило. Отступив от меня, он холодно посмотрел и сообщил:
— Потом — я уже и сам освобожусь. Решай свои дела. Но в следующий раз, — подчеркнул муж, поджимая губы, — будь любезна хотя бы позвонить!
Сказав это, он сразу развернулся и зашагал к мужчине, который пытался уговорить Алену не трогать его портфель. А я осталась стоять у двери, провожая Мишу жалким взглядом.
Я держалась до самой машины. Уже в салоне разревелась вволю. Ехала и плакала без остановки. Было обидно до безумия и больно… Как это могло произойти? Когда мы успели так отдалиться⁈
Хуже всего то, что действительно это я прогнала Мишу. Очередной скандал из-за его занятости забил гвоздь в мою психику, я вспылила и выкрикнула в сердцах, чтобы он убирался! Что мне будет лучше без него, спокойнее, что я справлюсь со всем сама. А он… взял и ушел. И не просто, а буквально пропал! Будто наказать меня этим хотел.
Теперь я плакала как малолетняя девчонка, да. И корила себя.
3
На экзамен я безбожно опоздала, однако строгий преподаватель проявил небывалое снисхождение и дал мне шанс.
Наверное, мой вид заставил его сжалиться…
Слезы высохли, но красные глаза и распухшее лицо безошибочно выдавали недавнюю истерику. Да и в целом бодрым состоянием я не могла похвастаться: голова гудела, виски болезненно пульсировали, желудок сводило от голода.
Я чувствовала тяжесть ответственности за преимущество на экзамене, но не представляла, как сдам его. После бессонной ночи, встреча с Мишей отобрала последние силы, необратимо расфокусировав внимание. В итоге я кое-как написала тест на слабую четверку, но вот теорию… рассказала совсем отвратительно.
После долгой лекции о том, как важно готовиться к экзамену, Вячеслав Сергеевич нехотя позволил мне взять еще билет. Возможно только благодаря тому, что я сдала тест, но все же. И я снова уселась на трибуну готовиться сдавать теорию.
Время шло. Студенты один за другим покидали аудиторию, а я едва смогла набросать ответ на первый вопрос. Не потому что не учила — утомленный разум просто не желал вытаскивать из памяти нужную информацию и формулировать ее в предложения.
— Тереева, вы готовы отвечать? — неизбежно разнесся по аудитории голос преподавателя в какой-то момент.
Я невольно вздрогнула, ощущая, как тело осыпал неприятный жар. Пригладив неряшливые кудрявые волосы, Вячеслав Сергеевич выжидательно смотрел на меня из-под очков, а я не могла решиться, что-либо сказать. Прямо язык прилип к небу.
— Время вышло, вы готовы⁈ — строже повторил вопрос преподаватель.
— Не совсем… — все-таки вытолкнула я, стыдливо уставившись на лист, который держала вспотевшими руками.
Он свел брови и, со вздохом, качнул головой.
— Давайте закругляться, — устало вынес вердикт. — Я вижу, что сегодня вы не настроены на экзамен.
Больно закусив губу, я продолжала держать проклятый лист и молчать. В носу защипало. Какой-то день сплошных разочарований, но заваленный экзамен это уже слишком!
— Не расстраивайтесь, — утешительно бросил Вячеслав Сергеевич, собирая разбросанные по столу бумаги. — Возьмете бегунок и придете ко мне, как будете готовы сдать дисциплину.
Неаккуратно сложив листок, я украдкой стерла набежавшие слезы и уныло кивнула. Смирилась с тем, что действительно лучше попробовать в другой день, чем пытаться отвечать сегодня и получить сомнительный результат.
Раздавленная неудачей, я долгое время просидела в полупустой столовой, апатично глядя на салат, к которому едва притронулась. Все одногруппники давно разошли, а я… а мне некуда было торопиться. И не хотелось никуда идти. Миша не звонил, значит все хорошо — значит, он нашел, как справиться. Да и вообще Алёнке стоило побольше провести времени с веселым папой, чем с мамой, которая всю последнюю неделю почти не улыбалась…
За соседний столик сели две молоденьких первокурсницы, которые что-то эмоционально обсуждали, давясь смехом. Тихо вздохнув, я заставила себя доедать салат, но все равно невольно наблюдала за девушками. Они прямо в раж вошли, что-то рассматривая на экране смартфона. Раскраснелись, звонко заливаясь хохотом. И плевать им был, что подумают другие.
Я задумчиво улыбнулась, а в груди холодной тенью прошла тоска. У меня таких посиделок уже сто лет не было… Сейчас даже не верилось, что когда-то мы с Мариной часами засиживались за этим же столиком или в нашем любимом кафе недалеко от универа. Что ловили любую возможность побыть вместе после пар, поделиться последними событиями из жизни, сплетнями или просто поплакаться. Никто из нас и подумать не мог, что наше общение начнет потихоньку таять еще во время моего академического отпуска, который затянулся на год.
Семья неизбежно затянула меня с головой, тогда как Марина была по-прежнему занята учебой и Женей, с которым после многих испытаний, они, наконец, начали официально встречаться. Наши интересы незаметно разошлись, а пересечься удавалось все реже.
Когда я вышла из академического отпуска, ситуация не изменилась. Теперь уже Марине пришлось оставить учебу, хотя она до последнего верила и стремилась к тому, чтобы совмещать воспитание сыночка, как две капли воды похожего на Женьку. Казалось бы, интересы расширились, но нашу дружбу это не укрепило. Я винила себя — учеба сжирала практически все мое свободно время! Но существовали и другие причины…
С рождением Ванечки, у Марины и Жени начался самый тяжелый этап в отношениях. Ведь даже внук не смягчил богатых родителей Молотова. Они не уставали портить им жизнь разными методами, отказываясь принимать невестку, которая когда-то убирала их дом. И неважно, что она официально была женой сына, на свадьбу которого Молотовы гордо не пришли. И неважно, что Марина прекрасно училась в хорошем университете на госслужащего. Для них как кость в горле стояло то, что сын выбрал девушку не по статусу. Которая потом еще и забеременела, не закончив учебу.
Мне было очень жаль подругу. Она пыталась казаться сильной, но я чувствовала, видела как ей больно и обидно. С самого начала беременности, Молотовы настраивали Женю против нее. Пугали его разрушенным будущим, убеждали, что это вообще может быть вовсе не его ребенок! Вот так просто и жестоко — все, что угодно, лишь бы избавиться от Марины.
Но это были родители ее любимого Жени. Она понимала, как ему тяжело из-за их неодобрения и давления, и страдала вместе с ним. А хуже всего то, что ее приемная мама, та, которая всегда поддерживала мою подругу во всем, вдруг тоже оказалась против этой беременности.
4
С одной стороны я понимала страхи и сомнения тети Светы, но если Марина приняла решение, разве можно было советовать ей идти на аборт⁈ Сначала настоятельно советовать, а потом и вовсе ставить ультиматум, зная, что эта беременность желанная и от любимого человека!
Не представляю, как подруга это выдержала… Возможно только благодаря бесценной поддержке Жени, который практически сразу сделал ей предложение, удивив такой порядочностью даже меня. Уверена — он переносил гораздо более тяжелое давление, но чем больше его было, тем Молотов как будто больше сопротивлялся, отстаивал свой выбор.
Как сейчас обстоят дела — я не знала, но очень надеялась, что у ребят все хорошо. В последний раз, когда мы с Мариной созванивались несколько месяцев назад, она разговаривала очень неохотно. Я догадывалась почему — похвастаться было нечем, а жаловаться она просто уже не могла себе позволить. Внутри даже прошла мысль, что подруга невольно проводит между нами параллель. С одной стороны я — уже восстановилась в универе, имею поддержку от всех членов семьи, и мужа, у которого дела постоянно идут в гору. А с другой — она, застрявшая в декрете на съемной квартире, без перспектив, поддержки и с вечными финансовыми проблемами, потому что из-за не оконченного высшего, Женя не мог найти хорошо оплачиваемую работу.
