Его застывшая, напряженная поза, начала действовать ей на нервы. Надо было пробиться сквозь мешающие ей барьеры, вывести Гейбриела из транса, не отпускающего его, туманящего его глаза, отгоняющего кровь от лица.
Пододвинувшись поближе, она прижалась к его одеревеневшему телу.
— Гейб, я хочу, чтобы ты поцеловал меня, а потом поднял меня на руки, положил на кровать, раздел донага и занялся со мной сумасшедшей, чувственной любовью до полного изнеможения, которая бы выбила из твоей головы все эти глупости.
Дыхание Гейбриела стало частым и неровным. Он, несомненно, испытывал искушение, но противился ему, черт бы его побрал! Противился изо всех сил. Это было видно по лихорадочному взгляду, быстро перебегавшему от ее лица к кровати и обратно.
— О боже!
Протянутая рука, до странности холодная, коснулась ее лица. Прикосновение было легким, как будто на щеку упала снежинка, и Рейчел непроизвольно приоткрыла губы.
— О боже, — повторил он, но совсем другим тоном.
И в следующий момент его руки сомкнулись вокруг нее, притянули к себе с нетерпением, граничащим с грубостью, показывающим, что этого недостаточно, совершенно недостаточно.
Губы Гейбриела впились в ее губы жадным, властным поцелуем — свидетельством любви, страстного желания, вожделения и голодного нетерпения.
Рейчел ответила ему тем же самым, такой же страстью, таким же накаленным желанием и нетерпеливым предвкушением.
Как бы ни были прочны барьеры, сдерживающие их взаимные чувства последние пять с половиной лет, они наконец-то рухнули, открыв путь бурлящему потоку страсти. С головокружительной скоростью их несло к завершению, в котором они так долго себе отказывали.
— Нет! Провались все пропадом, нет! — раздался вдруг леденящий душу крик Гейбриела, сама грубость его слов свидетельствовала о силе переживаний, и Рейчел почувствовала, как будто ее сердце сжала чья-то безжалостная рука.
Закрыв глаза, Гейбриел застыл в неподвижности — полной, пугающей неподвижности, — сжав кулаки и тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.
Через несколько показавшихся ей ужасными мгновений веки его медленно поднялись, открыв еще более напугавшие Рейчел замутненные глаза. С нежностью, странно контрастирующей с предыдущим поведением, он взял ее лицо в ладони и запечатлел на губах короткий, ласковый поцелуй. Потом осторожно, но решительно отстранил и встал.
— Гейб! — спросила Рейчел срывающимся голосом. — В чем дело? Почему?
— Я не могу!
— Но почему? Неужели ты до сих пор считаешь меня слишком молодой? Но я больше уже не твоя маленькая сестричка.
Лицо Гейбриела, как это ей ни казалось невозможным, побелело еще больше, на его пепельно-сером фоне выделялись только горящие глаза.
— В этом-то и вся проблема, дорогая. — По контрасту с лицом, в голосе его появилась неизвестно откуда появившаяся новая сила, хотя он звучал хрипло и неровно.
— Так дело именно в этом?
На Рейчел нахлынула волна облегчения, наполнившего ее такой радостью, что она громко рассмеялась:
— Что за чепуха, Гейбриел! Пора с этим кончать! Ты же знаешь, что я…
Лицо Гейбриела так изменилось, что слова замерли на ее губах. До этого внешне спокойное лицо его превратилось в маску мертвеца.
— Да, сестренка, — произнес он. — Настоящая… по крови! Рейчел, любовь моя, мы с тобой кровные родственники. Мой отец был и твоим отцом тоже. Наш брак был бы противоестественным. Та ночь была… это был…
Он так и не смог закончить фразу, но в мозгу охваченной ужасом Рейчел слово «инцест» прозвучало с удивительной ясностью.
— Не может быть! Я этому не верю!
— Поверь! Пожалуйста, поверь! — умолял он, и его отчаяние убедило ее больше всего. — Поверь и перестань даже мечтать о том, что у нас с тобой может быть совместное будущее. Забудь об этом навсегда и найди себе кого-нибудь другого.
— Нет… никогда!
В голосе Рейчел звучала такая мука, что Гейбриел сделал было движение по направлению к ней, но, тут же, опомнившись, отодвинулся с таким видимым усилием, что это сказало ей больше, чем любые слова.
— Ты должна, Рейчел, — сказал он с мягкостью, чуть не разорвавшей ее сердце. — Это единственный путь, другого быть не может. Ты должна это сделать. Так же, как…
Конечно же. Она забыла о Кэсси.
— Так же, как это сделал ты?
Он медленно кивнул, и это означало полное, окончательное поражение.
— Да, как это сделал я. Теперь ты видишь, почему я должен жениться на Кэсси?
Рейчел сидела перед альбомом для эскизов и, держа в безвольно расслабленных пальцах карандаш, глядела перед собой невидящим взором. Вот уже четыре дня, как она пыталась заставить себя работать или, по крайней мере, хоть как-то функционировать, но сомневалась, что ей удалось убедить в этом кого-нибудь, не говоря уже о себе самой.
Наверное, стороннему наблюдателю она казалась в полном порядке. Утром одевалась, красилась, шла на работу. Двигалась, разговаривала, даже умудрялась вливать кофе в горло, от постоянного спазма сузившееся, казалось, до размеров игольного ушка. Вот только есть Рейчел не могла — это было выше ее сил.
Но внутренне она буквально разваливалась на куски и понимала, что держится с трудом, как будто склеенная липкой лентой и перевязанная проволокой.
Правда, если присмотреться тщательнее, можно было увидеть странную бледность, которую не в состоянии был скрыть даже самый искусный макияж, и покрасневшие от бессонницы глаза. Но выглядела она не страшнее, чем человек, весь уик-энд провалявшийся в постели с расстройством желудка, придуманным ею для объяснения перемен в своей внешности и поведении.
На Гейбриела вообще было жутко смотреть. Она могла судить об этом лишь по результату случайных встреч у порога дома, когда его тщательно продуманное расписание прибытий и отбытий давало осечку. Обычно он планировал их так, чтобы присутствовать дома только тогда, когда она была на работе, и уходил к ее приходу. Вероятно, к Кэсси.
Приготовления к свадьбе между тем шли своим ходом. Но любой мало-мальски наблюдательный человек сразу понял бы, что жених далек от всех этих хлопот. А может быть, перед ней он не так таился, как перед остальными?
— О, Гейб…
Глубоко вздохнув, Рейчел запустила руку в и так уже растрепанные волосы и в который раз попыталась сосредоточиться на работе. Но тут ей вдруг вспомнились слова Гейбриела: «Я хочу, чтобы ты сделала для меня нечто особенное» — и на глаза навернулись жгучие слезы.
Если бы только она просто, без разговоров, согласилась на его предложение. Если бы не стала выяснять причину его женитьбы на Кэсси. Если бы никогда не узнала правды!
