— Ты деспот, тиран и сумасброд!
— Да, — радостно согласился он. — А еще я хорошо танцую. Любишь танцевать?
— Обожаю. И бахвал в придачу.
— Замечательно. Обмениваться оскорблениями мы будем в перерывах между танцами — чтобы не потерять форму.
Дженифер покачала головой.
— Невероятно. Ты намерен меня туда силком волочь, если я не соглашусь добром?
Саймон бросил на нее подчеркнуто восхищенный взгляд.
— Ты просто умница! Схватываешь все на лету!
Она пристально посмотрела на него.
— Саймон, зачем это тебе? Внезапный каприз? Новое развлечение? Лекарство от скуки?
— На этот вопрос я тебе ответить не могу, — признался он. — Потому что и сам не знаю.
— По крайней мере, честно.
— Нам обязательно анализировать каждое слово и каждый шаг?
— Для меня это единственное средство самозащиты, — со вздохом ответила Дженифер. — Не знаю, Саймон, замечаешь ли ты эффект, который производишь уже самим появлением в комнате. Стоит тебе войти, и все особи женского пола в возрасте от пятнадцати до восьмидесяти пяти поедают тебя взглядами, как самый ценный экспонат на выставке ювелирного искусства… И к моему стыду, я ничем не отличаюсь от них.
Саймона бросило в жар.
— Дженифер, прекрати!
— Я говорю чистую правду! Ты самый сексапильный мужчина, какого я когда-либо видела.
В нынешнем состоянии духа Саймону было впору гнать автомобиль на предельной скорости. Но, зажатый в потоке машин, он вынужден был плестись в хвосте какого-то неповоротливого фургона.
— Не преувеличивай.
— И не думаю. И вообще, возвращаясь к этой твоей вечеринке, я не могу позволить себе купить вечернее платье.
— Считай это подарком. От меня. — Саймон помялся и добавил, заглушая волну паники: — В виде извинения за то, что сбежал посреди ночи, не попрощавшись.
Тут проклятый фургон встал. Похоже, образовывалась порядочная пробка. Вот это называется — попал. И деваться некуда.
— Саймон, — еле слышно сказала Дженифер, — в третий раз спрашиваю: почему ты сбежал?
— Боялся остаться.
— Боялся?!
— Мне что, повторить? — Саймона пугала перспектива продолжения этого разговора. — Тронется этот фургон когда-нибудь с места или нет?
— Боялся меня?
— Не тебя, а того, что ты со мной делаешь.
Наступило молчание. Потом Дженифер еле слышно произнесла:
— А я думала, ты уехал потому, что тебе не понравилось.
— Что не понравилось?
— Заниматься со мной любовью, — прошептала молодая женщина, густо краснея.
— Ты это серьезно? — изумился Саймон.
— А что еще мне оставалось думать? — едко спросила Дженифер. — Я решила, что, несмотря на замужество… или, напротив, благодаря ему, я слишком неопытна для тебя. Слишком неловкая. И вообще ничего не умею.
Более нелепое предположение трудно было измыслить.
— Я сбежал потому, что ненавижу терять контроль над собой, — хрипло промолвил он.
— Это я уже заметила. — Однако от внимания Саймона не укрылось, что пальцы ее, судорожно сжимавшие ремешок сумочки, слегка расслабились.
— Ты вообще чересчур много замечаешь, — заявил он с напускной свирепостью. — Не знаю, что в тебе такого особенного, но тебе уже известно обо мне больше, чем Роберту. А ведь мы с тобой знакомы какой-то месяц, а с Робертом я дружу много лет.
Пробка наконец рассосалась. Саймон тронул машину с места и скоро припарковался на стоянке перед роскошным магазином.
— Сейчас ты пойдешь и купишь себе самое красивое платье и все остальное, что к нему требуется. И не думай, сколько оно будет стоить, это совершенно неважно.
— Слушаюсь, сэр, — произнесла Дженифер тоном безупречно вышколенной официантки.
Саймон расхохотался.
— По-моему, это тебе следовало идти на сцену, а не мне.
Он вылез из автомобиля и обошел кругом, чтобы открыть дверцу перед своей спутницей. Однако когда собрался пойти за ней следом, она предостерегающе подняла палец.
— Не хочу, чтобы ты видел платье до вечера.
Саймон усмехнулся.
— Что ж, тогда, пожалуй, я зайду вон в тот бар и подожду тебя там.
Ждать пришлось довольно долго. А когда Дженифер появилась, в глазах ее горела радость ребенка, дорвавшегося до мороженого. Но улыбалась молодая женщина довольно смущенно.
— Боюсь, я и впрямь не заботилась о том, сколько все это стоит. Не передумаешь?
— Ни за что.
Перекусив сандвичами в этом же баре, чтобы продержаться до ужина на вечеринке, они отправились домой. Там Дженифер тотчас же скрылась у себя в спальне, прихватив с собой покупки. Саймону осталось вдоволь времени на то, чтобы в свою очередь принять душ и надеть вечерний костюм.
Вернувшись в гостиную, он взял газету, чтобы скоротать ожидание, но читать не мог. Он сам себя не узнавал. Казалось бы, ни один человек в здравом уме не повезет молодую женщину на танцы туда, где будет столько знакомых. Но, странное дело, сейчас его это нисколько не волновало. Жил ли он когда-нибудь такой полной, такой насыщенной жизнью? Переживал ли столько волнений? Разве что на сцене. С одной только разницей, что на сцене он проживал чужие жизни, а сейчас жил сам.
Саймон сидел, невидящим взглядом уставившись в газету, когда раздался легкий шелест. Он поднял голову — в дверях стояла Дженифер. Силы небесные! От потрясения он еще несколько секунд не мог пошевелиться и лишь потом вскочил как ошпаренный.
Переливающееся изумрудно-зеленое платье облегало молодую женщину сверху, чуть ниже бедер расходясь двумя струящимися полотнищами. Тонкие ремешки серебристых босоножек на высоком каблуке обхватывали стройные щиколотки, гармонируя с серебристой шнуровкой изящно вырезанного лифа платья. Черные волосы блестящей волной спадали на плечи, искусно наложенный макияж подчеркивал экзотическую красоту и наряда, и его обладательницы.
— Дженифер… — только и смог восхищенно выдохнуть Саймон.
Она смотрела на него взглядом, в котором робость смешалась с горделивостью.
— Нравится?
— Ты просто великолепна!
Молодая женщина покраснела.
— Это все платье. Ужасно дорогое.
— Не платье, а ты, — поправил он. — Выглядишь потрясающе. И очень сексапильно.
Дженифер покраснела сильнее.
— Могу ответить тебе тем же. Ты тоже выглядишь потрясающе и очень сексапильно. А вот я себя сексапильно не чувствую. Честно говоря, я боюсь ужасно.
— И напрасно, — заверил ее Саймон. — Я буду о тебе заботиться и не отойду от тебя ни на шаг.
Она доверчиво положила руку ему на локоть. И Саймон едва сдержал дрожь — так подействовало на него прикосновение ее тонких пальцев.
