— Открой глаза, девочка моя, — прошептал он. — Смотри.
Он словно дразнил ее, прекрасно зная, какие чувства вызывает в женщинах созерцание его обнаженного тела. При мысли о других женщинах, которых точно так же он ласкал до нее, кровь закипела у нее в жилах.
— Я не твоя, — прошипела она. — Я тебя ненавижу.
Он тихо засмеялся.
— Разве ты никогда не слышала поговорку: от любви до ненависти один шаг.
Он оказался рядом с ней, и она бедром чувствовала прикосновение его горячего тела. Он повернулся к ней, опираясь на локоть, и легко провел пальцем по ее щеке, по губам. Она вдруг услышала:
— Равнодушие — вот что страшно, Оливия.
Удивившись неожиданной грусти, прозвучавшей в его голосе, Оливия невольно заглянула в глаза Марко. Там промелькнула тень, и ей вдруг пришло в голову, что этот сильный неустрашимый мужчина, кажется, уязвим. Но она быстро отбросила глупую мысль. Это невозможно. Марко — типичный мачо, доминантный тип. Он не может никого оставить равнодушным. Любовь, ненависть, восхищение, ревность, желание, но только не равнодушие.
— Но, что бы ты не говорила, — продолжал его гипнотизирующий голос, — ты ко мне вовсе не равнодушна. Оливия, моя прекрасная невеста, вскоре ты по-настоящему будешь моей женой.
Оливия словно плыла, покачиваясь на волнах желания, и его руки тихонько касались ее тела, поглаживая, лаская, возбуждая. Жена, так сказал он, в полузабытьи подумала она. А он мой муж. К чему подавлять свое желание? Ведь она хочет его так же сильно, как он хочет ее. К чему обманывать себя? Любовь, ненависть... Какое из этих чувств питает ее желание — так ли это важно?
Она приоткрыла глаза и протянула руку, касаясь его лица. Провела пальцами по его щеке, по губам, по крепкой шее. Погладила заросшую черными завитками грудь. Он замер, опасаясь спугнуть ее несмелые прикосновения.
Оливия улыбнулась одними уголками губ. Может, она вышла замуж не по любви. Может, этот брак быстро изживет себя. Если она не забеременеет, то еще быстрее. В свою способность надолго удержать такого мужчину, как Марко, она не верила. Ну и пусть. Сейчас он ее муж.
— Мой муж, — тихо проговорила она. — Ты — мой муж.
Да. Да!
Он схватил ее ладонь и прижался к ней горячими губами. Потом опустил голову, и Оливия закрыла глаза в сладком ожидании. Он касался губами нежной кожи за ушком, и скользил ладонью по ее шее, и играл ее сосками, заставляя вздрагивать от острых, новых ощущений. Потом Оливия почувствовала, что он стягивает с нее кружевные трусики.
— Я хочу видеть тебя всю, — услышала она его возбуждающий шепот.
Она вскрикнула и, сама удивляясь своей смелости, наклонила его голову к себе. Ее пальцы, бессознательно, зарывались в темные кудри, а губы сами собой раскрылись навстречу его губам. Она скользнула языком в его рот и удивилась его сдавленному стону. Чувствуя, как его большое тело содрогается от желания, она осознала, наконец, свою женскую силу. Я могу делать с ним, что хочу, пронеслось у нее в голове. Она уперлась ладонями в его грудь и заставила его лечь на спину. Наклоняясь над ним, она провела по его груди своими распущенными волосами. Он тихо вскрикнул и потянулся к ней, но она заставила его лечь. Нарочито медленно, она наклонилась и коснулась губами его губ, едва-едва, лишь дразня его. Услышала его сдавленный стон и вновь наклонилась, чуть покусывая его нижнюю губу. Он застонал, как только что она стонала под ним. Оливия упивалась своим женским всесилием, и ей хотелось новых и новых доказательств. Она потянулась вниз, его восставшая плоть притягивала ее как магнит. Она сначала робко коснулась этого чудного зверя, потом смелее... и, наконец, он оказался у нее между ладоней. Она восхитилась нежностью его кожи и потянулась к нему губами. Но, едва она коснулась его языком, Марко испустил почти львиный рык и одним движением бросил ее на спину.
— Не могу больше, — выдохнул он и, жестом повелителя, развел ей колени.
Оливия обхватила его за талию и потянула к себе, она сама не могла больше терпеть. И вот мощным толчком он вошел в нее, и она подчинилась его ритмичному напору, вскрикивая с каждым его движением, пока, наконец, ее не охватила судорога наслаждения, такая сильная, что она закричала, впиваясь ногтями в его спину. И ее крик слился с его стоном, а через несколько мгновений он приник к ее плечу виском, на котором поблескивали бисеринки пота.
Так началась первая брачная ночь Оливии.
— Доброе утро, Оливия!
Она попыталась потянуться, но натолкнулась ногой на крепкую волосатую ногу. Оливия сразу проснулась, открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Марко. Она залилась румянцем, вспоминая события этой ночи.
— Хорошо спала? — спросил Марко, запуская руку под шелковую простыню и накрывая ладонью ее грудь.
— Хорошо, только очень мало.
Что толку отрицать? Они занимались любовью до рассвета. Она схватила обеими руками его дерзкую руку, с новым чувством вглядываясь в знакомое лицо. Волосы его растрепались и, слипшимися прядями, спадали на лоб. На подбородке проступила щетина, и от этого он выглядел еще мужественнее, но одновременно по-домашнему.
Он улыбнулся, и в глазах его заблестели лукавые огоньки.
— В таком случае можно подольше поваляться в постели.
Они так и сделали.
А три дня спустя, Оливия стояла и смотрела, как Марко запирает домик на замок, проверяет, надежно ли закреплен катер у причала. Подергав для надежности замки, он подошел к ней. Эти три дня были самые счастливые в жизни Оливии. Они купались голыми и занимались любовью на песке. Они выходили в море, Марко ловил рыбу, а Оливия отнимала добычу и выпускала обратно. И после этого он заявил, что она пропахла рыбной чешуей, и отмывал ее в душе. Во всяком случае, он так сказал, но она-то знала, что это был просто предлог заняться любовью.
Оливия обвела печальными глазами крошечный заливчик, и на ресницах ее повисли слезинки. Она только сейчас осознала то, о чем старалась не думать: она любит Марко, любит и всегда любила. Но она никогда не осмелится сказать ему об этом. Она принадлежит ему, но только пока он желает ее тела. Слезинка, наконец, скатилась с ее ресниц.
— Готова, Оливия?
Марко обхватил ее за талию и повернул к себе.
— О-о, ― протянул он. — А это что такое?
И он смахнул с ее щеки слезинку.
Она вздохнула:
— Предвкушаю обратный полет. И думаю — вернусь ли я когда-нибудь сюда? Здесь так красиво.
Она не сказала ему всей правды.
Марко смотрел сверху вниз на женщину, которая стала такой близкой за эти три дня. Сердце, взволнованно, забилось у него в груди. Значит, ей все-таки полюбилось его убежище! Он чмокнул ее в нос и чуть подтолкнул к машине.
