Над ее головой раздался прерывистый смех Харпера.
— Черт возьми, куда ты подевалась?
— Я здесь, — словно во сне пробормотала Никки, по-детски протягивая к нему руки. Он подхватил ее и поднял.
Обнаженные тела касались друг друга, их обоих словно пронзило электричеством, и они не смогли удержаться от вскриков. Прижимая дрожащую Никки к широкой, тяжело вздымающейся груди, Харпер понес ее к кровати и осторожно уложил. Он водил руками по ее телу, задевая огрубевшей кожей пальцев кончики ее сосков, маленькую грудь, ощущая бешеные удары сердца. Она услыхала шелестящий звук — это он снял с нее колготки — и оста-лась совершенно безо всего. Его крепкое, разгоряченное, тяжелое тело накрыло ее. Губами и ладонями он изучал каждую клеточку ее плоти. Потом стал посасывать грудь и потирать влажные соски подушечками пальцев. Она вскрикнула от невыносимого вожделения, а он издал удовлетворенный гортанный звук. Он учил ее извлекать наслаждение из всех эрогенных точек тела, и делал это осторожно и с неослабевающей нежностью, что успокаивало ее. Своими прикосновениями он возносил ее до неизведанных высот, покорить которые было возможно лишь им вдвоем.
Нежным движением он развел ей ноги, и за этим последовал такой всплеск наслаждения, что ей показалось, будто ее нутро, где раньше была сухая пустыня, оросили, и там буйно расцвели цветы. Наконец она дернулась и с рыданием вскрикнула:
— Перестань! Сейчас же перестань!
Харпер улыбнулся и спрятал лицо в подрагивающий мягкий, нежный живот. Она услышала его шепот:
— Нет.
Господи, какая же это оказалась мука! От этого безжалостного и нежного, страстного и чувственного мужчины, которого она так сильно любила, Никки получила слишком большое удовлетворение. Она с трудом дышала, казалось, что горло у нее распухло. Пронзительно и настойчиво она с трудом выкрикнула:
— Я этого не вынесу!
— Вынесешь. — Его голос был для нее как музыка, и она буквально умирала от этого звука.
Тело ее сотрясала дрожь, которая, как ей казалось, никогда не прекратится. Харпер, до того лежавший с ней рядом, приподнялся, улегся у нее между ног и разорвал тонкую, как газовая ткань, преграду, избавив Никки от нее раз и навсегда.
Она глухо застонала, переживая новые невероятные ощущения, а он, не поняв, в чем дело, стал гладить ее по влажному лицу своими огромными ладонями и тихо уговаривать:
— Шшш, все прошло.
Как странно он говорит, промелькнуло у нее в голове. Он словно сожалеет о том, что, овладев ею, не взял на себя еще и ее боль. Крепко обхватив Харпера руками, она с удивлением повторила его слова:
— Все прошло? Ах, Харпер, это была ерунда по сравнению с остальным.
Слова Никки, как сверкающие стрелы, постепенно проникли в его мозг, и какое-то время Харпер лежал молча, затем его тело с силой приливной волны стало подниматься и изгибаться над ней, и наконец он погрузился в нее подобно тому, как волна разбивается о неизведанный берег.
* * *.
Никки казалось, что она лежит в теплой пещере, которая обволакивает ее тело и двигается при каждом ее движении. Сонная, она зарывалась в эту норку, убаюканная ритмичным зву-ком, раздающимся где-то около уха. Ей было удобно и уютно. Когда среди ночи она в истоме просыпалась под толстым одеялом, то чувствовала, что вместо подушки ее голова покоится на крепком плече, а чья-то рука обнимает ее.
Пробуждение было внезапным. Она увидела, что Харпера нет, вспомнила прошедшую ночь, и ее охватило двойственное чувство: сладостное воспоминание о свершившемся и разочарование оттого, что он ушел.
Она лежала одна в постели, а в комнату из открытой балконной двери лился свежий утренний воздух. На соседней подушке осталась вмятина от головы Харпера. Она чувствовала его запах и подтащила подушку к животу. Никки свернулась калачиком вокруг подушки — так было легче унять тоску утраты.
Открыв для себя мир чувственности, она ни о чем больше не могла думать. Как надо себя вести, проснувшись утром после ночи любви? Нормально ли, что она ощущает себя одинокой и покинутой? Любовь к Харперу настолько заполняла ее душу и тело, что она не сможет вести себя как ни в чем не бывало, когда снова увидит его. Ничего не поделаешь, она может быть лишь самой собою, а это значит, что, возможно, ее любовь обречена на неудачу.
На порог упала тень, и Никки вскинула голову.
— А, ты уже проснулась, — с восхищенной улыбкой произнес Харпер. — Меня не было каких-нибудь пять минут. Я ходил в свою спальню за халатом и дровами. В твоей ком-нате редко кто-либо останавливается, поэтому здесь почти не топят. Ты замерзла, любимая?
Никки отрицательно покачала головой и натянула повыше одеяло, так что ему были видны только большие голубые глаза. Сердце у нее сжималось от нежности и страсти при виде его взъерошенных седых волос и удивительного выражения лица — он был совсем не похож на вчерашнего сурового и натянутого, как струна, Харпера.
Под небрежно завязанным махровым халатом его плечи казались еще шире, на мускулистой груди виднелись темные волосы. Вчера он выглядел невозмутимым, властным и жестким. Сегодня он выглядел моложе и… еще красивее.
Никки готова была сказать: «Я люблю тебя». Но в последний момент удержалась, так как знала, что, хотя они и достигли высшей точки в своих отношениях, им предстояло еще столкнуться с неумолимой действительностью. А этого она очень боялась.
Харпер развел огонь в камине. Когда дрова начали трещать и шипеть, он выпрямился, быстро подошел к балконной двери и закрыл ее.
— Что случилось? — спросил он, глядя на нее через плечо.
Голубые глаза смотрели неуверенно, но ответила она смело:
— Разве я что-нибудь сказала?
— А разве это необходимо? — ответил он, подошел к кровати и, откинув одеяло, улегся рядом с ней.
Она не могла сопротивляться желанию прижаться к нему и, когда он потянулся к ней, уткнулась лицом в его голую грудь и пробормотала:
— Это так глупо.
Он провел ладонями по ее обнаженной спине, следя глазами за тем, как его пальцы двигаются по бледной коже. Ласковым голосом он попросил:
— Все равно скажи.
— Ладно. Я проснулась, а тебя не было. Он сочувственно хмыкнул, перевернул ее лицом к себе и нежно поцеловал. Но поцелуй захватил их обоих и опьянил настолько, что они с трудом оторвались друг от друга. Харпер откинулся на подушки, и Никки улеглась рядом.
Он лежал неподвижно, и его профиль вырисовывался в неярком утреннем свете. Довольная Никки свернулась у его плеча, а он поглаживал ее бедро. Она провела ладонью по его лицу, ощущая под пальцами морщинки у глаз и рта. Харпер вздохнул, прикрыл глаза и приблизил к ней лицо, радуясь этим прикосновениям. А она схватила его за волосы на затылке, нагнулась и припала губами к его губам, целуя его так же жадно, как он ее ночью. Рука Харпера железным обручем обвилась вокруг ее бедер, а их губы сталкивались, как будто на поединке. Никки руками оперлась о грудь Харпера и водила пальцами по его мощной шее. Подхватив за талию, он с легкостью положил ее на себя и заставил сесть на него верхом. Харпер не сводил глаз с лица Никки, видя, как оно засветилось от удивления и понимания его действий. Его взгляд сделался чувственным и решительным. Он обхватил ее за бедра и крепко держал. Она знала, что его сильные руки не дадут ей упасть. Почувствовав рвущееся наружу напряжение в его гибком, возбужденном теле, она нагнулась вперед, дотронулась до его естества и неумелыми, неуклюжими пальцами стала помогать ему снова проникнуть внутрь ее тела. Она заглянула ему в глаза и увидела в них то, чего не видела никогда раньше: нежность, беспощадность и ненасытность.
