— На тебе слишком много одежды, — сказала она.
— Раздень меня, — ответил он и стал ждать, что же будет делать Эшли.
Ее руки дрожали, когда она вытягивала его водолазку из джинсов, и она даже прикусила губу, продвигая водолазку вверх по груди. Он поднял руки, чтобы помочь ей, и слегка согнул колени, чтобы Эшли было удобнее снять водолазку через голову.
Движения приблизили ее к нему почти вплотную. Руки Эшли были вытянуты вверх, и лифчик касался его кожи, шелковистая ткань лифчика, согретая изнутри, и твердые, выдававшиеся вперед соски зажгли нестерпимый огонь. Эрик схватил ее за руки, водолазка повисла над их головами. Он отвел ее руки назад, и водолазка осталась главным связующим звеном между ними. Еще одно усилие — и все ее тело тесно прижалось к его пылающему неутолимой жаждой телу.
Они слились в поцелуе, его язык проник глубоко в рот Эшли, продолжая их соединение, но напряженное желание дойти до завершения делало болезненно неудобным дальнейшее пребывание в джинсах. Водолазка уже валялась на полу, и Эрик потянулся к пуговице на джинсах, не прекращая поцелуя, но пальцы Эшли нащупали пуговицу раньше него. Она расстегнула пуговицу, но тут у нее возникли сомнения.
— Продолжай, — умоляющим тоном прошептал он у самых ее губ, — пожалуйста.
Осторожным движением Эшли расстегнула молнию на джинсах Эрика. Он сжался от наслаждения, когда ее пальцы коснулись его плавок и упругого тела.
Она снова начала колебаться, и Эрик сделал шаг назад, чтобы снять с себя джинсы. Она улыбнулась, когда он вновь выпрямился:
— Ты всегда носишь черное? — спросила Эшли, ее глаза были устремлены на черные плавки, из-под которых с напряженной очевидностью выпирало доказательство его желания.
— Это стало чем-то вроде личной подписи, — Эрик провел пальцем по кружевному краю лифчика.
— Знак черной пантеры, — пробормотала Эшли, обнимая его за плечи.
Вздохнув, она взглянула ему прямо в глаза:
— Иногда ты пугаешь меня, Эрик.
— Я и сейчас тебя пугаю? — он провел тыльной стороной ладони по лифчику, дразнящим движением касаясь сосков.
— Да… нет, — Эшли учащенно дышала, — то, что сейчас ты делаешь, сводит меня с ума.
Он понимал, что они оба сводят друг друга с ума, и существовал только один способ избежать безумия. Эрик расстегнул сковывавший Эшли лифчик, освободив ее груди. Нагнувшись, он покрыл страстными поцелуями каждую из них.
— Само совершенство, — признал он, восхищаясь ее фигурой.
Эшли облизала пересохшие губы, и дрожь пробежала по ее телу.
— И вовсе не совершенство, — сказала она, стесняясь. — Иногда… когда я занималась любовью… я… гм…
— Что? — он выпрямился и привлек ее к себе, нежно обняв. — Что случалось, Эшли? Чего ты боишься?
— Ничего не случалось, — призналась она, избегая его взгляда. — Я хочу сказать, что мужчины, видимо, бывали удовлетворены, а я…
Эшли не закончила, но Эрик все понял.
— Но ты… ты не была удовлетворена? — он заставил ее взглянуть на него. — Скажи мне, Эшли-сан, разве я похож на других?
— Нет, — сказала Эшли.
Ничто в Эрике, начиная с простого поцелуя, не напоминало ей других мужчин, которых она когда-либо встречала.
— Когда я прикасаюсь, тебе приятно?
— Да.
Приятно. Чудесно. Восхитительно. Словами невозможно описать те ощущения, которые он пробуждает в ней, — ощущения необыкновенного тепла и счастья.
— И насколько это приятно? — его руки скользнули по ее спине к бедрам, проникая под тонкий нейлон трусиков.
Она не смогла сделать выдох.
— Очень… очень приятно.
— Тогда доверься мне. Отбрось сомнения и попросту позволь нашим телам и душам отыскать счастье.
Он прижал ее к себе, возбуждая медленным, ровным движением своих бедер, и то, что было приятным, превратилось в страстное и безумное наслаждение.
Эрик доводил Эшли до лихорадочного желания, ее кожа пылала, влажное тепло наполняло лоно, дышать становилось все труднее, говорить практически невозможно.
— Эрик, прекрати, — застонала она.
— Потому что тебе неприятно?
— Потому что мне слишком приятно!
Он громко усмехнулся и сорвал со своей постели толстое пуховое покрывало, после чего положил Эшли на простыни. Одним почти неуловимым движением Эрик снял с нее трусики, за ними последовали его плавки, и какое-то мгновение он стоял у кровати, обнаженный, счастливый, гордый, глядя на нее с таким же восхищением, с каким она смотрела на него. Затем Эрик склонился над Эшли, разведя ей ноги своими коленями, прежде чем начать покрывать ее тело бесчисленными легкими поцелуями.
Он лизал, покусывал, сосал, втягивал ее соски один за другим в рот, и пока его рот дразнил ее, руки возбуждали, пальцы странствовали по всему телу, массируя, лаская, волнуя.
У нее заняло значительно больше времени найти в себе смелость прикоснуться к нему, даже просто к плечам, к спине, и всякий раз, как ее руки полуинстинктивно достигали его бедер, они, словно почувствовав, что совершают нечто запретное, быстро возвращались назад, и все это длилось до тех пор, пока по его взывающему стону Эшли не поняла, что он желает большего.
Когда она провела рукой у него между ног, он внезапно напрягся, словно ожидая ни с чем не сравнимого наслаждения. Его напряжение передалось ей. И сразу же резким движением Эшли убрала руку, но Эрик в то же мгновение схватил ее запястье и вернул руку.
— Ну… пожалуйста, — умоляюще прошептал он.
Она исполняла его желания, и он возбуждал ее все больше и больше. Каждое новое прикосновение вызывало у нее все более сильные приливы страсти. Эшли стонала и корчилась в муках восторга, и, ощутив, что она находится на пределе возможного, Эрик отошел от нее, протянув руку в ящик ночного столика.
Он копался несколько секунд, вскрывая упаковку, и Эшли с радостью поняла: Эрик тоже не очень-то большой специалист по части презервативов. Она наблюдала, как постепенно и осторожно он склоняется над ней. Эшли закрыла глаза в ожидании размеренного ритма движений и хриплых стонов, которые неизбежно, по ее убеждению, должны были последовать.
Но вместо всего этого она с удивлением услышала, как он щелкнул языком, потом она ощутила касание его языка вокруг своего пупка и в нем самом, затем язык продолжил путешествие вниз по животу и нежной коже ее бедер. Эшли затаила дыхание в ожидании, когда дразнящий язычок поднимется чуть выше — и тогда, шумно выдохнув, она открыла глаза и уставилась на его склоненную голову.
— Эрик, — простонала она, протянув руку, чтобы остановить его.
Ее пальцы запутались в волосах, и она сжимала их все сильнее по мере того, как росло наслаждение, сметавшее остатки смущения. Эшли продолжала держать его волосы, как последнее, что связывало ее с реальностью в те мгновения, когда он уносил ее за пределы самых прекрасных снов, на край бреда, на грань божественного экстаза.
