— Но сам не пошел?
Саид покачал головой:
— Мне больше нечего было ей дать.
— И… с ней все в порядке?
— Она счастлива. Ее первый муж умер; потом она встретила мужчину, который перевез ее в город. Но я никогда не прощу тех, кто виноват в годах ее страданий. В смерти моего ребенка. — Саид прерывисто вздохнул. — Я был глупцом. Думал, что смогу стать тем, кем мне предназначено быть, но сохранить любовь. Завести жену и детей. Когда я узнал, что ее отдадут другому… — Голос его сорвался. — Я в этом виноват, Хлоя. Калид мне объяснил. Если бы я не проявил слабость… Но я выдал себя. И сделал Суру мишенью. В тот день я поклялся, что больше у меня не будет слабостей.
— Это легче, чем переживать горе, — сказала Хлоя.
— Легче, чем однажды увидеть, как враг забирает твою жену. Делает с ней то, что со мной делали в плену, — и не стоит надеяться, что они не посмеют. Если бы дома меня ждала жена, как бы я сражался на поле боя? Разве я могу любить оставленное дома больше, чем своих солдат?
— Так ты был бы человеком, а не машиной, — горько сказала Хлоя.
— Я не могу себе этого позволить.
— Как ты можешь позволить себе бесчувственность?
— Это моя жизнь. Моя цель.
— К черту такую цель, — заявила Хлоя и отодвинулась от него, садясь на песок. — А как же твои желания? Как же ты?
— Я не имею значения.
— Саид! Это не так! Твой дядя был жестоким ублюдком. И ошибался. Знаешь, почему? Я стала сильнее, когда познала любовь к Адену. Пока мне было все равно, я была слабой. Я пряталась в книги и отказывалась от чувств. У меня были цели, и мне даже казалось, что они вызывают у меня чувства, но это несравнимо с любовью к ребенку. Ничто не сравнится с глубиной, которую я открыла в жизни и в себе с тех пор, как он родился.
— Рад за тебя, Хлоя, но мне это не суждено.
Хлоя отвернулась и принялась собирать одежду.
— Твоя спина… — хрипло сказал Саид.
— Что? — Она потянулась назад и нащупала выпуклые рубцы на коже. — А, это из-за скалы.
— Я причинил тебе боль, — горько сказал он.
— Неправда. Все в порядке, Саид.
— Не в порядке, — взревел он. — Ты этого от меня хочешь? Боли? Может, ты такая же, как твоя мать. А я чудовище. — Он поднялся и натянул брюки.
— Не говори так. Это унижает нас обоих.
— Но близко к правде.
Хлоя помотала головой:
— Нет. Ты не хотел меня ранить.
— Но однажды я причиню тебе боль; я сам или кто-то другой, но это неизбежно. А то, что ты получишь взамен, не стоит риска. Потому что я могу дать тебе только секс.
— Это был не просто секс.
— Послушай, что ты говоришь! — воскликнул он и уже тише повторил: — Послушай себя. Ты ничего не знаешь о мужчинах и об отношениях. Ты разбираешься в теории. Но происходящее — не теория, а практика. Я ничего не могу тебе дать. Я ничего не хочу тебе дать. Это, — жестом он указал на раны у нее на спине, — все, что ты от меня получишь.
— Мы оба знаем — это не так. Сейчас ты защищаешь не меня, а себя.
— А ты хочешь увидеть то, чего нет. — Саид поймал ее за руку и прижал ее ладонь к своей груди. — Здесь ничего нет.
Отпустив Хлою, он развернулся и пошел прочь, оставив ее на пляже, обнаженную, прижимающую одежду к груди.
Хлоя могла бы поддаться отчаянию, которое росло в ее душе, могла бы опуститься наземь и рыдать от горя. Если бы поверила Саиду. Если бы не заметила в его глазах страх и отчаяние, которые доказывали, что он чувствует столько же, сколько любой другой. Может, даже больше. Но его чувства были глубоко заперты в колодце, который грозил переполниться.
Хлоя видела перед собой человека, который тонет в собственной душе. И если она не сможет его спасти, никто не сможет.
Главное — стратегия. Этому Хлоя научилась у Саида. Так он жил, так учился выживать. Его главной стратегией была ложь — миру и себе.
А стратегия Хлои заключалась в том, чтобы больше не позволить ему лгать. Она дала ему поостыть пару дней, позволила избегать себя, но теперь готова была перейти в наступление.
— Здравствуй, Саид, — сказала она, входя в столовую с Аденом на руках.
Саид сидел в центре стола; перед ним был накрыт ужин и стоял ноутбук.
— Хлоя. Я тебя не ждал, — сказал он напряженно.
— Конечно, ведь в последний раз ты осыпал меня оскорблениями и обвинил в том, что я веду себя как моя мать. Неудивительно, что ты не ждал меня к ужину. Но мы с Аденом все равно к тебе присоединимся. Правда, здорово?
— Я бы сказал иначе.
— Уверен? Наверное, английский тебя подводит.
— Я так не думаю, Хлоя.
— Ну и ладно. Сегодня во время занятий я обнаружила кое-что интересное, возможную связь квантовой механики и… Мне подадут ужин?
Саид выгнул бровь, но нажал кнопку под крышкой стола; немедленно появившийся слуга выслушал приказ об ужине для супруги шейха и отправился за ним. Ужин подали очень быстро: это был фазан с киноа и парными овощами. Хлоя поблагодарила слугу, а потом повернулась к Саиду.
— Спасибо, — сладко улыбнулась она.
— Не за что, — ровным тоном ответил Саид.
— Хотя ты говоришь, что не испытываешь эмоций, мое присутствие тебя выбивает из равновесия.
— Вовсе нет.
— Почти поверила. Чем ты сегодня занимался?
— Что, застольная беседа?
— Как еще двум людям узнать друг друга получше?
— Можно трахаться на пляже. Пока что работало.
Щеки Хлои вспыхнули.
— Перестань.
— Что?
— Перестань пытаться отпугнуть меня своим мачизмом.
— Я не пытаюсь тебя отпугнуть. Просто не хочу сглаживать острые углы ради тебя.
Хлоя поковырялась вилкой в гарнире, покачала Адена и снова посмотрела на Саида:
— Можешь его подержать? Я хочу поесть.
— Где его няня?
— Я дала ей выходной.
— Зачем?
— Всем нужен выходной.
— Уверен, он может полежать в колыбели.
— Разве тебе трудно его подержать пару минут, Саид? — Хлоя бросала ему вызов. Если Саид действительно ничего не чувствует — ни любовь, ни страх, — то ему все равно, брать ли Адена на руки или нет. Но она знала — это имеет для него значение.
— Дай его сюда, — грубо сказал Саид.
Хлоя пересекла комнату и на секунду прижала Адена крепче, прежде чем протянуть его Саиду. Он знал, как много значил для нее ребенок — Хлоя всем ради него пожертвовала, и этот жест был знаком бесконечного доверия.
— Поддерживай ему головку, — сказала она, осторожно перекладывая ребенка в сильные руки Саида.
Выражение лица Саида было жестким. Слишком жестким. Он прятался за свои стены. Пытался ничего не чувствовать. Потому что чувствовал слишком много, и не хотел, чтобы это использовали против него. Он все еще переживал потерю, и Хлоя не хотела причинять ему новую боль. Она хотела, чтобы он исцелился.
