Санни повиновалась, гадая, что еще он мог придумать. События последних недель показали, что за его строгой и неприступной внешностью скрывается романтическая и заботливая натура.
— Не открывай глаза, — сказал Клаус, возвратившись.
Она почувствовала, что он встал перед ней на колени, услышала шорох бумаги.
— Что это? — с замиранием сердца спросила она.
— Поставь ногу мне на колено, — попросил он. Затем снял с нее туфлю и мягко помассировал ногу.
— Массаж! Это твой сюрприз? — пыталась догадаться она. — Нет, я не разочарована. Напротив, мне очень приятно, продолжай, пожалуйста.
Но массаж вдруг прекратился, и Клаус надел ей на ногу что-то.
— Теперь можешь открыть глаза.
Санта посмотрела на ногу и не смогла удержаться от слез.
— Они прекрасны, — всхлипнула она, глядя на свадебные туфли из белой парчи, отделанные жемчужными и хрустальными бусинками, настоящие туфли для Золушки.
— Значит, они нравятся тебе?
— Нравятся? Это не то слово. Я без ума от них. Придется хранить под семью замками, чтобы Мэри не добралась до них. Они словно сделаны для принцессы.
— Так оно и есть, моя принцесса. — Он надел вторую туфельку. — Я стою перед тобой на коленях и предлагаю тебе мою руку и сердце. Санни, выходи за меня замуж и сделай все дни в моей жизни праздничными.
— Да. Я согласна. Можешь поцеловать невесту.
Он поднялся, сияющий от счастья, и замер в поцелуе, достойном принцессы на балу в хрустальных башмачках.
— Попробуй пройдись в них, чтобы убедиться, что они не жмут. Если что-то не так, мы можем…
— Нет-нет, это плохая примета носить такие вещи до свадьбы. Все чудесно.
Санта сняла туфли, осторожно положила их в коробку и закрыла.
— Теперь у меня остался последний сюрприз для тебя, — сказал Клаус, беря коробку под мышку и приглашая пройти за ним.
Санни последовала за женихом. Они перешли в отдел спортивных товаров.
— Зачем ты привел меня сюда? — удивилась она.
— Я рассчитываю пойти с тобой в поход.
— Ненавижу походы.
— Этот тебе понравится, поверь мне. Ведь все пока было удачно?
Не просто удачно, а сказочно, волшебно. Клаус был маг и творил чудеса. Он опутал ее чарами, которые она не хотела разрывать. Но поход?! Он протянул ей руки, и Санта поддалась, не в силах отказать ему.
Клаус подвел ее к дому на колесах, установленному в зале для демонстрации. Своими размерами он смахивал на автобус.
Клаус открыл дверь, предлагая войти. Заглянув внутрь, Санта замерла от восхищения: внутри парили воздушные шары в форме сердец, а на маленьком столике стояло блюдо с клубникой в шоколаде. Это было восхитительно. Она не слышала, как он закрыл дверь и приблизился к ней.
— Это тоже мой подарок тебе. У тебя будет свой дом на колесах. Когда мы захотим, то поедем куда угодно в своем доме. Я устал от отелей. А так он будет стоять в нашем саду. И наши дети будут в нем играть…
Санта засмеялась.
— У тебя сегодня есть какие-нибудь дела? — спросила она, пробираясь к клубнике.
— Я сделал это тайком, как только павильон закрылся. Никто не знает. Это наш с тобой маленький секрет.
— Я никому не скажу, — пообещала она, смакуя сочную ягоду.
— А тебе не кажется, что я тоже заслужил небольшое угощение?
Он обнял ее и подарил недвусмысленный поцелуй.
— Ты хочешь здесь?
Он кивнул головой.
— Сейчас?
Клаус опять кивнул.
— Но…
— Мы одни, и снаружи идет дождь. Разве ты не слышишь, как он барабанит по крыше? Его ритм определенно настраивает…
Да, Санни слышала и давно настроилась.
— Мы уже проехали тысячу миль и решили отдохнуть.
Она развязала и сняла с Клауса галстук.
— И пиджак тоже сними, — подхватил он, снимая с Санты куртку, и прошептал: — Я ждал этого момента целую вечность.
— И планировал все это время?
— Угу. И ждал выздоровления.
— Тебе пришлось нелегко.
— Очень.
Он принялся расстегивать на ней платье, одновременно покрывая ее глаза, щеки, губы и шею нежными поцелуями. Добравшись до груди и освободив ее от чашечек бюстгальтера, он стал нежно ласкать соски языком, пока они не заострились розовыми бусинками.
— Никак не могу расстегнуть, она заедает, — пробормотала Санта, возясь с пряжкой на его ремне.
— Знаю, — ответил он, обнаружив спереди на бюстгальтере пикантной формы застежку, и быстро справился с ней, полностью обнажив грудь.
Наконец она расстегнула пряжку, вытащила ремень и отбросила его в сторону. Клаус потянул Санту вниз.
— Я хочу видеть тебя обнаженной, — прошептал он, торопливо раздевая ее.
Она была распалена, взвинчена до предела, почти хмельная. Справившись с одеждой, они упали обнаженные, бедро к бедру, сердце к сердцу, губы к губам. Санта чувствовала, как напряглось ее тело, приняв на себя приятно возбуждающую тяжесть Клауса. Страстный поцелуй обещал наслаждение.
— Я не могу больше ждать, — прохрипел он.
— Сейчас, — ответила она, и он стремительно вошел в нее.
В эту минуту снаружи раздались голоса, и они замерли.
— Я думаю, миссис Флин, мы установим камеру прямо здесь. Так хорошо, мистер Картер? — послышался голос.
— Проклятье!
— Что такое? Кто они?
— Это журналисты. Я совсем забыл, что они собирались сделать репортаж для вечерних новостей об открытии филиала.
— Ты забыл! — прошипела Санта, негодуя.
Она чувствовала, как ее тело горит под ним.
— Я думал о другом, — пробормотал Клаус, не шевелясь.
Вдруг они услышали громкий голос.
— Здравствуйте, я — Моника Флин, репортер первого канала. Наша передача посвящена грандиозному открытию нового филиала «Глобуса», которое состоится завтра в десять часов. Сейчас мы…
Санта почувствовала, что «приятель» ожил внутри нее.
— Что ты делаешь? Ты с ума сошел? — прошептала она, стараясь не замечать зарождавшегося блаженства.
— Я не могу, Санни, не могу!
— Клаус! — пыталась она угомонить его.
— Не произноси моего имени или еще что-нибудь. Постарайся не вскрикивать, иначе мы попадем в программу вечерних новостей, — ласково попросил он и, не обращая внимания на ее попытки успокоить его, наращивал темп.
Санте с трудом удалось выполнить его просьбу. Хуже всего было то, что к нараставшему с каждым движением возбуждению, ощущению с каждой минутой приближающегося блаженства примешивался монотонный голос журналистки, продолжавшей репортаж. Санта молила Бога, чтобы никому в голову не пришла идея войти, чтобы продемонстрировать мобильный дом внутри.
Последнее мощное и одновременно с этим нежное движение Клауса принесло долгожданное наслаждение, и сладкая истома разлилась по их телам. Их руки зажимали рты друг другу.
