– Я просто изнываю, не могу больше ждать! Пинком ноги, он захлопнул дверь.
– Ты что, с ума сошел? – закричала Валери, набросившись на него.
– И давно уже! В тот самый день, когда подписал с тобой контракт!
Он отпустил ее руку. Валери бросилась к двери, ведущей в ее каюту, но обнаружила, что та закрыта... с ее стороны!
Наклонившись над стоявшим на полу чемоданом, Хейл глянул на нее через плечо и захохотал:
– Теперь ты знаешь, каково это, натыкаться на запертую дверь!
– Так, значит, ты все это разыграл в отместку за то, что я закрыла когда-то перед твоим носом дверь и не впустила тебя?
– Ну что ты!
– Тебе, вижу, нравится унижать меня.
– Ты не то говоришь... Просто долг платежом красен. Да-да, моя милая, сама виновата.
– Да ты просто... – У нее так и вертелось на кончике языка слово «негодяй», но, припомнив реакцию Хейла в прошлый раз, когда она его так назвала, Валери не решилась снова испытывать судьбу. – Только попробуй хотя бы еще раз затащить меня сюда, и, клянусь, я расторгну наш контракт и обо всем расскажу Стоуэллам!
– Ты потеряешь уйму денег, – напомнил он ей.
– Наплевать! За удовольствие надо платить!
На его губах заиграла веселая улыбка. Валери несколько раз глубоко вздохнула.
– Если на сегодня концерт окончен, и ты перестал унижать меня, то позволь мне уйти.
– Не уходи.
– Почему?
– У меня для тебя кое-что есть.
Что он задумал? Хейл тем временем вытащил на середину чемодан, открыл замки и откинул крышку.
У Валери перехватило дыхание, когда она увидела, что лежало в нем: платья! Наверно, больше дюжины. Все аккуратно сложенные. Зеленое, белое, красное, синее... всех цветов... настоящая радуга дорогих платьев.
– Откуда это?
– Я сходил в магазин, вернее, Медж сходила в магазин.
– Медж?
– Моя секретарша.
– Что-то я не пойму, – прошептала оторопевшая Валери. – Ты отправил секретаршу покупать наряды... для меня?
– Конечно, для тебя, для кого же еще! Я не собираюсь их носить! – посмеивался Хейл.
– Смешно! Очень смешно! Они лежали здесь с начала путешествия, а ты только сейчас удосужился мне их дать?
– По-моему, ты отказывалась принимать от меня подарки, – справедливо напомнил ей Хейл. – Я был рад-радешенек уже тому, что ты хоть кольцо согласилась надеть. Так что отправляйся к себе в комнату, открывай эту проклятую дверь, и мы сможем повесить платья в твой шкаф.
– Это невозможно. – Валери покачала головой. Она с трудом оторвала взгляд от платьев и посмотрела на Хейла.
– Почему же?
– Я не могу принять эти...
– Пусть они будут доплатой за работу.
– Но...
– Никаких «но», просто иди и открой дверь. Не беспокойся о размере. Они все должны быть впору.
– Откуда ты знаешь?
– Я просмотрел твою одежду за день до нашего отъезда из Сан-Франциско.
– Нет! Не может быть, ты этого не делал! – вскипела снова Валери, прекрасно понимая, что именно так все и происходило. Такой человек, как Донован, никогда ничего не определяет на глазок, тем более размер платья для невесты. Она внезапно вспомнила, как он рылся в ее чемодане у нее в квартире. – Ты не имел права...
– Успокойся, имел, имел я право. Я согласился платить тебе за то, что ты сыграешь роль моей невесты, так что вперед! До ужина осталось не так уж много времени.
– Да не хочу я надевать эти платья!
– Оставь ты хоть ненадолго свою гордость!
– Я, так и быть, ее оставлю, если ты прекратишь, черт возьми, мной командовать!
Он засмеялся, и в глазах его засветилась нежность.
– О Боже, какая же ты упрямая!
Она бы с удовольствием еще немного поспорила, но понимала: конечно же, он прав!
– Послушай, Валери, может быть, в самом деле, такой подарок не совсем приличен, ну, по крайней мере если руководствоваться твоим ветхозаветным сводом моральных устоев, но я прошу тебя: отойди, хотя бы чуть-чуть, от своих строгих правил, ладно? Я понимаю, мы с тобой заключили не совсем обычное трудовое соглашение, но я купил эти платья для того, чтобы ты меньше смущалась в непривычной и достаточно сложной обстановке. Я видел, с какой жалостью Реджина и Стюарт смотрели на тебя. И Бет, и Уильям. Разве тебе это по душе?..
– С жалостью? Да что ты говоришь! Никому из них и в голову не приходило жалеть меня! А что касается Реджины, то она просто счастлива, что я ей не конкурентка!
Хейл прищелкнул языком и покачал головой.
– Нет, здесь ты ошибаешься. Ты вполне достойный конкурент! – Он слегка откинул торс назад и оценивающе оглядел девушку. – И знаешь, что я тебе скажу? Ты ей сто очков форы дашь!
Валери не верила своим ушам. Неужели Хейл сделал ей комплимент? Она посмотрела ему в лицо, и глаза их встретились. Его взгляд был серьезным и даже немного напряженным.
– Тогда... я думаю, мне не нужны новые наряды.
– Мне хочется, чтобы они у тебя были.
– Но почему? – спросила Валери, неосознанно повышая голос. То, что она собиралась сейчас сказать Хейлу, было мелочно и ужасно, и ей оставалось лишь заранее ненавидеть себя за собственную грубость и бестактность, но сдержаться она не могла. – Скорее всего, не из-за моего смущения.
– Не понимаю, объясни!
– Видимо, ты просто стыдишься.
– Тебя?
Валери робко взглянула в его темные и глубокие, как воды океана во время шторма, глаза и будто утонула в них.
– Мне кажется, тебе просто стыдно, ибо я не отвечаю созданному тобою образу жены, которая тебе нужна: женщина в модных нарядах, дорогих украшениях, в шкафу у которой висят два или три меховых манто.
– Нет, – тихо возразил Хейл. – До сих пор у меня не было причин тебя стыдиться. И поверь мне, я никогда не стану судить о тебе по внешнему виду или стоимости твоего гардероба.
– Что ж, на этом месте можно сделать паузу и спокойно вздохнуть, – проговорила Валери шутливым тоном, в надежде разрядить обстановку и ослабить напряжение, постепенно возникшее в их разговоре. – У меня просто камень с души свалился: надо же, у мистера Всекуплю отыскались все-таки ценности, которые для него дороже денег!
Хейл осуждающе покачал головой. Темные его волосы тускло блестели в мягком свете.
– Знаешь, Валери, ты, без всякого сомнения, самая ядовитая женщина на свете!
– Вот поэтому ты, наверно, меня и выбрал! – парировала она. Всякая злость у нее мигом улетучилась, будто корова языком слизнула.
– Уж не иначе как!
Валери через коридор вошла к себе в каюту и открыла злополучную дверь. С наигранным ворчанием Хейл внес чемодан и бросил на кровать.
