Но признаться Россу в своей любви Эшли не могла. Ведь Росс ясно дал понять, что не заинтересован в долговременных отношениях и ему не нужны эмоциональные потрясения.
Правда лишь создаст ему дополнительные неудобства.
— Не можешь решить?
— Н-нет…
— Нет? Что нет? Нет — «Я тебя не люблю»?
Или нет — «Я не знаю, люблю тебя или нет»?
— Первое. Я… я не люблю тебя. — Несмотря на все старания Эшли, голос все же дрогнул.
Удар оказался достаточно сильным даже для такого человека, как Росс, Он опустил голову и некоторое время сидел неподвижно, глядя на пол с таким вниманием, как будто узор ковра содержал некую криптограмму, разгадка которой была смыслом всей его жизни.
Сердце Эшли дрогнуло, и, наверное, язык сболтнул бы что-то лишнее, если бы Росс не опередил ее.
— Но ведь любовь вовсе не гарантирует счастливое замужество. Разве выйдя замуж за Мелвина, ты не совершила бы серьезную ошибку?
— Да, ты прав, — согласилась Эшли. — Хотя сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что по-настоящему никогда его и не любила.
— Вот как? Что же это было? — Росс устроился поудобнее, явно не собираясь завершать разговор.
— Может быть, увлечение. Тому, кто никогда не любил, трудно разобраться в чувствах.
Да ведь и универсального определения любви, по-моему, не существует. Для меня любовь — одно, для тебя — совсем другое.
— А на мой взгляд, любви нет вообще. Просто люди склонны романтизировать свои отношения и оправдывать этой романтикой безответственность и глупость.
Не желая вступать в бесплодную дискуссию, Эшли промолчала и даже демонстративно зевнула.
Росс поднялся.
— Уже поздно, пора спать.
Спать. Эшли почувствовала, как застучало сердце, подгоняя кровь. Если бы Росс сейчас выразил желание остаться, она встретила бы его с распростертыми объятиями.
Но Росс молчал.
У двери спальни он остановился, как будто собирался поцеловать ее на ночь, и она, застыв в ожидании, подняла к нему лицо.
— Спокойной ночи.
И все? Разочарованная, Эшли доплелась до кровати, разделась и рухнула на постель. Сон долго не шел, а когда она все же уснула, то оказалась в мрачном подземном лабиринте с Марио Дзанетти в роли Минотавра.
Выхода не было. Ноги несли ее через мрак, но звук шагов странным образом терялся в густой темноте. В памяти всплыли слова отца: «В лабиринте всегда поворачивай в одну сторону.
Либо вправо, либо влево». Лабиринт. Ей было лет, наверное, восемь, когда отец взял Эшли и ее сестру Мэнди на какой-то местный праздник, Как они радовались! Целых полдня с папочкой плюс сладкая вата и аттракционы. Их буквально распирало от восторга.
Они катались на «пауке», на карусели и на колесе обозрения. Они ели воздушную кукурузу и пили холодную колу. А потом потребовали от папочки продолжения приключений. И он пустил их в лабиринт.
Никогда больше Эшли не ходила в парк.
Длинная белая рука вынырнула из-за поворота и потянулась к ней…
Она проснулась, задыхаясь от застрявшего в горле крика, судорожно хватая воздух раскрытым ртом, с мокрым от пота лицом и вытаращенными от страха глазами.
Дом молчал, равнодушный к ее тревогам, страхам и одиночеству. Боясь закрыть глаза, Эшли долго лежала, глядя в потолок, по которому медленно проползали лунные тени.
Ей так хотелось быть с Россом, слышать его спокойное, ровное дыхание, чувствовать рядом с собой его крепкое тело, вдыхать его запах. Ей хотелось быть с любимым мужчиной.
Но, может быть, он не хотел ее больше?
Нет. Инстинкт подсказывал Эшли, что его желание не угасло. Тогда почему, почему Росс оставил ее одну?
Ответ пришел сам собой. Потому что он слишком горд. Она попросила оставить ее в покое, и теперь он ждал, пока она попросит его вернуться.
Или сама придет к нему.
А если он спит?
Спящего всегда можно разбудить.
Но не уронит ли она свою гордость, если придет к нему?
Ну и что? Разве гордость помогла ей уснуть?
Разве гордость скрасила одиночество? Согрела постель? Через несколько дней они вернутся в Штаты, и все, что у нее останется от путешествия в Европу, это воспоминания.
Что толку терзаться сомнениями, когда мгновения уходят безвозвратно?
Эшли встала и, подойдя к двери спальни Росса, постучала. Через секунду Росс предстал перед ней, не удосужившись накинуть на себя хотя бы халат.
— Похоже, у меня входит в привычку будить тебя посреди ночи.
— Против этой привычки я ничего не имею, — заверил он.
Марио Дзанетти позвонил утром следующего дня, и Росс сразу же отправился в его римский офис, по пути высадив Эшли на площади Испании. Они договорились встретиться в полдень.
Росс опоздал на четверть часа. Лицо его, как обычно, оставалось бесстрастным, так что догадаться об исходе переговоров было невозможно.
— Ну что? — нетерпеливо спросила Эшли.
— Пожалуй, у меня есть повод угостить тебя мороженым, — сдержанно ответил он. — Ты какое предпочитаешь?
— Фисташковое, — механически ответила Эшли. — Так что сказал Дзанетти?
— Ну, разумеется, он согласился. — По губам Росса скользнула ироничная улыбка. — Кроме того, Марио попросил передать тебе извинения и приглашение в любое время посетить его либо в Риме, либо в Милане. Похоже, ты по-прежнему остаешься в списке кандидаток на место синьоры Дзанетти.
— Какой ужас!
— Не волнуйся, — успокоил ее Росс. — Все документы подписаны, деньги перечислены, так что у меня нет необходимости видеться с ним по крайней мере в ближайшие полгода.
— И что теперь? — несмело спросила Эшли.
Росс пожал плечами, — В нашем распоряжении еще шесть дней.
Ты хотела увидеть Флоренцию и Венецию.
Праздник только начинается!
Эшли чувствовала себя превосходно. Солнце сияло, небо было голубым и безоблачным, ветерок приятно холодил шею, Эшли нравилось вести машину. Ей было приятно слышать голос Росса, потчевавшего ее одной историей за другой. И она с удовольствием рассказывала ему о себе, о своих родителях, о своей сестре, даже о своем бывшем женихе Мелвине.
Время летело так же легко, как мили дороги.
Сначала они ехали на восток, сами не зная, куда, потом, просто так, повернули на юг и оказались среди зеленых полей и чудесных старых ферм; Они проезжали мимо идущих вдоль пыльных дорог женщин в странных старомодных одеждах. Они обгоняли запряженные лошадьми повозки.
Росс рассказывал о людях, обосновавшихся в этих местах в незапамятные времена и упорно сохраняющих свои обычаи и традиции.
