закрыть. Тичер, похоже, пронюхала про мой ночной звонок Димы и теперь все слегка побаиваются меня.
Тыча пальцами в загорелых блондинок, вкачавших себе под кожу футбольные мячики, мы обсуждали преимущества и недостатки силикона. Ничто не предвещало беды. Ночь была тиха и спокойна… И в один, особенно тихий момент, раздался предсказанный мною грохот.
Конечно, влетел к нам не вертолет, но эффект внезапности произвел почти такое же впечатление. Мы вскочили, с визгом бросив журналы, и выпученными глазами устави-лись на балкон.
Распластанное по стеклу знакомое личико, укрепило меня в вере.
– Говорила вам, есть Бог на свете! – спросила я. – А вы мне все: Кан, да Кан!
После чего эзотерически объяснила случившееся. Наша Елена, как йог, достигла небывалого просветления. В хорошее время суток она бы запросто прошла сквозь стекло. Увы, злые мысли отяготили ей карму. Вот почему наша Тичер, со всей дури врезалась в дверь выступающими частями лица.
Особенно, зубами и носом.
Нам стоило бы больших усилий сдержать смех, и мы не стали так напрягаться.
Елена и Алька уже свернулись клубочками на своих грязных матрасиках, а мы все сидели на кухне и вспоминали, утирая, набегающие от смеха слезы. Даже на балкон сходили. Три раза. Чтобы насмотреться на дорогой образ, что отпечатался на стекле. Обратно просто ползли, не в силах оторваться от пола. Прижатые к нему переизбытком эмоций, мы задыхались от смеха.
Ольга и я все спорили об оформлении отпечатков. Я предлагала засыпать все пудрой, а она – обвести помадой по контуру. Победила дружба. Окончательный вариант: запудрить, а помадой нарисовать рамочку-сердечко и подписать: «Наш любимый Тичер!»
Других у нас все равно не было: взбешенная Елена выскочила из своей комнаты в «лавровом веночке» из бигуди и брызгая слюной, дала нам знать, что несколько недовольна.
30.09.99г.
Ходили звонить Ким Сону.
Он так расстроился, что вчера они не встретились. Я сказала, что нас перевезли в другой город и что сегодня Леркин день рождения. Он спросил, в каком клубе мы работаем и …приехал.
Прибежала Алька и говорит:
– Наши приехали!
У Лерки сразу истерика.
– Девочки, я не могу перед ним в таком виде!
Опасалась она не зря. Когда Ким Сон нас увидел в этих бикини, то закрыл голову руками и даже не взглянул ни разу. Даже мне стало стыдно, хоть я и не строила из себя приличную женщину, карабкаясь с ним по всем сеульским горам. Привычка. Мне всегда за все стыдно. Без разницы, виновата я или нет.
Ким Сон привез Лерке какой-то подарок, а Елена, веник моченый, даже не позволила подойти к нему и поговорить! Велела спросить у Паскаля. Тот, естественно, не позволил. Его все упрашивали, кроме, конечно, Тичера. Но Паскаль стоял, как за Сеул! Нет и все.
Правильно я говорила, что нужно было идти и все! Не спрашивая: Тичер все время врет, чтобы нас контролировать. Но, Лера решила, что я просто хочу самоутвердиться. Она сегодня проснулась с мыслью: «Хватит нам изводить Елену!» И весь день за это сражалась. Ну, вот, возьми, на. Выкуси. Добро никогда не остается безнаказанным.
Вот Алька сходила, пока мы ругались с Поской, и поговорила с парнями.
Поска ушел и Лерка, вдохновленная примером Альбины, хотела сама идти вниз. Но тут Тичер встала у нее на пути, толкнула и начала вопить, чтобы она не смела этого делать! Зачем-то мокрую салфетку ей за пазуху сунула и тут же выбежала. Не знаю, как Лера не прибила ее на месте. Елена еще точно не видела, как дерутся люди, которые по жизни за мир.
Конечно, Ким Сон – это худшее из всего, что Лера могла выбрать в тот день, в Сеуле, но он хотя бы приехал. В отличие от моего красивого Джона. На почве бесконечных предательств, бед, разочарований и того, что Ольга мне предсказала, я встала на сторо-ну «молодых». Упирая на дружбу народов, Леркин день рождения, дядюшкину вообра-жаемую доброту, я так старалась, чтобы он позволил ей пообщаться с парнем, что все решили, будто я спятила.
Поска, конечно, не разрешил. Но Лера, кажется, мне этого не забудет.
2.10.99г.
Сегодня приехал мой муженек, Женя, естественно. Диму теперь никто предпочитает всуе не поминать. Особенно после того, как Тичер рассказала нам, что он – не просто сутенер в красивых черных костюмах, а натуральный отмороженный уголовник. Что его кличка в неких кругах, – Дима-Гестапо. И получил он ее за то, что особенно жестко расправлялся с конкурентами.
На меня аж тошнота накатила. Неужели, она не врет? Неужели Дима, который слова плохого не произнес, если поблизости были дети и женщины, ставил утюги на чьи-то там животы, выдирал кому-то ногти и резал людей на ломтики, убеждая поделиться с ним деньгами?..
Я хотела уже возразить, но вспомнила, как он припер меня к стенке, глядя холодными пустыми глазами, словно Чужой на Рипли. Развернул, стянул с меня то глупое платье, которым я надеялась его соблазнить, опрокинул на спину и тут же трахнул. Механически и совершенно бездумно.
Этот человек мог многое. Люди меняются. Он воевал, он убивал… Почему не расширить репертуар до пыток? Он ведь тоже хирург, а хирурги – они все садисты. И психопаты.
Ладно, черт с ним, Тичер и не такое расскажет. Она у нас – братья Гримм и Стивен Кинг в теле стареющей балерины… Так вот! Приехал мой муж – Женя. Елена чуть от счастья не умерла: прибежала в рум, сияя рыбьими зенками и вопит:
– Допрыгалась, Лера! Босс лишает тебя зарплаты за месяц!
Она просто пузырилась от радости. Так и хотелось сунуть ее счастливое личико в унитаз и не отпускать, пока пузырики не закончатся. А все из-за письма, которое написал Ким Сон. Сей шедевр эпистолярного жанра попал к Лерке в руки только после того, как побывал у всех, умеющих читать на корявом английском.
Нам его принес Женя.
Он благородно позволил Лерке ознакомиться с содержанием. Точнее, не Лерке, а мне, поскольку Лерка не говорит по-английски. Тичер протянула было ручонки, чтобы его прочесть, но едва не получила по ним ботинком.
Содержание, если опустить все вклеенные фотки Ким Сона и объяснения в его вечной и бесконечной саранх, было кратким:
«Валерия! Убегай из этого клуба! Будем жить у меня в комнате!»
Представив себе неподдельную радость его родителей, я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
Лера, которой было, в отличие от меня, не смешно, торжественно порвала письмо надвое и бросила в стоящую на столе пепельницу. Женя, вопреки толкованию его низко посаженных ушек, оказался совсем не глуп.
Письмо было изорвано на конфетти и отправлено в ведро под столом.
После этого Пупсик удалился. Только похихикал, над моим вопросом: «Секс дэ?» Можно?
Лера полезла в ведро, но если она надеялась, что ей удастся
