– Хорошо, Фредерика, будь по-твоему! Однако твой план действий я бы мудрым не назвала. Если поразмыслить, тут есть доля и моей вины, поскольку идея внедрить шпиона в окружение лорда Сибрука принадлежит мне.
Фредерика чмокнула своего тайного советчика в щеку.
– Милли, не переживай по пустякам. Еще не все потеряно, более того – все будет хорошо! Ты должна твердо знать: твои уроки, если угодно, наставления не прошли бесследно – я такая, какой ты хотела всегда меня видеть: благоразумная, целеустремленная и собранная.
Гейвин не знал – то ли огорчаться, то ли радоваться. После целой недели хитромудрых расспросов, намеков, полунамеков в местах как самых рафинированных, так и непритязательных он не откопал ничего, что могло бы хоть сколько-нибудь прояснить политические пристрастия покойного графа.
Лорд Сибрук с того самого момента, когда Фредерика задала щекотливый вопрос, почти не сомневался, что катастрофические убытки объясняются дядюшкиной симпатией к Бонапарту. С похожей ситуацией он не раз сталкивался за время службы в Военном министерстве, где ему неоднократно поручали расследование таких случаев. Однако теперь тактические приемы, весьма успешные в недавнем прошлом, связи, знакомства не помогли обнаружить ничего, что подтвердило бы его предположение.
– Благодарю вас, Франсуа, – сказал лорд Сибрук чернявому мужчине, на которого возлагал особые надежды.
Со своим прежним информатором он встретился, естественно, не случайно, в одном клубе – более чем скромном, но зато хорошо известном в кругах, тяготеющих к политической интриге.
– Это вам, как обещано! – лорд Сибрук протянул через стол гинею, завернутую в банкноту достоинством в один фунт. – Если что нащупаете, знаете, как связаться со мной.
– Out,m'sieu , – поддакнул француз. – Но я думать, так не случаться. Если ваш oncle ставить на корсиканца, то он был хитрый самый в Англии, – продолжал осведомитель на ломаном английском. – Думаю, вы ничего найти совсем.
Гейвин еще раньше сообщил Франсуа, что хотелось бы скрыть любой след, оставленный дядей, ввиду предстоящей женитьбы. Долго объяснял французу: мол, конечно, трудно понять, но на самом деле он не против разоблачения предателя и даже собирался возместить ущерб, нанесенный дядей отечеству, в пределах своих возможностей, но вот оказалось, что сделать это никак не может. Гейвин был с Франсуа предельно откровенен, зная, что француз-информатор – единственный, кто способен отыскать доказательства.
– Возможно, вы правы, – заметил лорд Сибрук, – Должно быть, мой источник информации пользовался непроверенными данными.
– Слухи, m'sieu , слухи! Один из десяти, как правило, иметь под собой основание. – Франсуа понимающе кивнул, а кончики его нафабренных усов забавно дрогнули. – Всегда к вашим услугам!
Опуская гинею в кармашек, он улыбнулся и взглянул на лорда Сибрука с хитрованским прищуром.
В грубошерстном коричневом сюртуке и таких же панталонах лорд Сибрук почти не выделялся из толпы, пока шагал к своему экипажу, предусмотрительно ожидавшему его в километре от места встречи. Хотя Франсуа и знал о наличии у него графского титула, никому другому и в голову не могло прийти, что лорд – так сказать, образец избранного общества – разгуливает в одном из самых плебейских районов Лондона. Оглянувшись по сторонам, он быстро вскочил в свой старенький экипаж, облезлый и, конечно, без герба, в котором разъезжал, когда еще не был графом.
По дороге он решил заехать в контору солиситора. Стянув с себя затрапезный наряд, облачился в щегольской, отчего сразу принял респектабельный вид. Галстук не стал завязывать, а подождал, пока экипаж остановится. Разглядывая свое отражение в зеркале на стенке кареты, он пришел к выводу, что выглядит подходяще. Почти полугодовой перерыв в практике подобных превращений не сказался на его умении изменять внешность. Это открытие его чрезвычайно обрадовало.
И тем не менее, подумал он, бывают случаи, когда талант просеивать слухи, добывая крупицы нужных сведений, решительно путает карты. Пока он собирая информацию о дяде Эдмунде, услышал о себе такое, что просто уши вянут! Чего опасался более всего, то и получилось. Кумбес даром времени не терял. В Лондоне все только и говорят о его незаконнорожденном ребенке. Знакомые сомнительного пошиба смакуют подробности, будто это анекдот, от которого хоть стой, хоть падай! Все эти побасенки не стоят и выеденного яйца, размышлял лорд Сибрук. Удочерит Кристабель, и перестанут скалить зубы! Перестали бы, если бы не одно «но»… Лорд Сибрук поморщился. Оказывается, Черри – его сожительница. Сделал ей ребеночка и теперь обеих прячет чуть ли не на чердаке. Ну и мразь этот Кумбес! Стоило тогда вытрясти из мерзавца всю душу, чтобы закаялся всуе упоминать имя мисс Черристоун. Надо было вообще перекроить ему морду! Ну вот, додумался, нечего сказать… Да его самого морально уничтожили бы в два счета! Высший свет осудил бы непременно. Граф Сибрукский, защищая честь служанки, сцепился с лакеем, как вам это нравится?
Гейвин задумался. Все дело в том, что он воспринимает мисс Черристоун не как служанку, а как свою ровню, если уж говорить о социальном статусе. Может, она даже и выше его! Одета, как и подобает служанке, соблюдает дистанцию. Но умна, черт возьми! Врожденное благородство, деликатность… Настоящая леди.
Лорд Сибрук не видел никаких оснований возводить между мисс Черристоун и собой какие-либо барьеры. Во всяком случае, в мыслях.
Он сделал все возможное, чтобы как-то приглушить обе сплетни, однако сознавал, что пресечь их в корне не в состоянии. В нем поселилась надежда, что брак Эмити с Питером не выдумка, а факт, и, как никогда прежде, Гейвин желал, чтобы предположение Черри подтвердилось. Если появится возможность заявить о том, что Кристабель его племянница, размышлял он, мгновенно прекратятся всякие слухи.
Солиситор сообщил, что его новый управляющий мистер Трент ожидается со дня на день в Лондоне, вместе со всеми бухгалтерскими книгами и ценными бумагами, которые необходимо подвергнуть тщательному анализу. Не особо надеясь на успех, он все же считал, что начинать нужно отсюда, поскольку все другие попытки что-либо выяснить закончились пока безрезультатно.
Придется просить Черри подключиться к этой работе, поскольку она, похоже, прекрасно разбирается в сложных приходо-расходных премудростях…
Выйдя из конторы, Гейвин домой не поехал, а решил заглянуть в Уайт-клуб. Перекусить, пропустить рюмочку-другую в обстановке, вызывающей исключительно положительные эмоции, – просто бальзам на душу!
