— Ты когда-нибудь перестанешь обо мне беспокоиться? Я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе сам. — Тобиас поднял руку, чтобы остановить протесты Харлана. — Поверь, я ценю твою помощь и очень тебе признателен за все. Но ты не должен всю мою жизнь крутиться вокруг меня, как наседка.
— Я не кручусь. Я только…
— Крутишься. Даже живя в Техасе, ты присматривал за мной, пусть и издалека. Ты постоянно звонил мне, посылал деньги, даже выплатил мой кредит за дом.
Харлан нахмурился:
— Я должен был сделать для тебя гораздо больше.
— Ты и так сделал много!
— На радиостанции было бы меньше проблем, если бы ты пораньше попросил меня о помощи. И вероятно, не произошел бы тот несчастный случай на лодке.
Тобиас резко хохотнул:
— Харлан, я вывалился из лодки потому, что выпил слишком много. Ты ведь меня знаешь. Я больше развлекаюсь, чем работаю. Принимая от тебя помощь, я разучился брать на себя ответственность. Просто привык сидеть за твоей спиной и полагаться во всем на тебя.
— Ты мой младший брат. Я должен тебе помогать.
— Но ты должен и еще кое-что: позволить мне наконец-то стать взрослым! Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это вообще перестать мне помогать.
— Я… — Харлан выдохнул. Он подумал о тех годах, когда поддерживал Тобиаса деньгами или советом. Он действительно всегда смотрел на него как на мало летку. Даже теперь, когда Тобиасу уже почти тридцать лет, Харлан продолжает воспринимать его не как мужчину, а как ребенка. — Я всегда хотел сделать как лучше…
— Я знаю. И думаю, что забота обо мне просто вошла у тебя в привычку. Черт побери, Харлан, ты всю свою жизнь заботился обо всей нашей семье! Ты работал даже тогда, когда еще ходил в школу. И ты по-прежнему о нас заботишься.
— Папе нужна финансовая поддержка. Он не заработал достойную пенсию.
— Даже папа может сам о себе позаботиться! Что-то мне подсказывает: если ты отпустишь поводья, лошадь сама найдет путь домой. Конечно, она может заблудиться пару раз, но в конечном счете доберется до места назначения! — Тобиас поднялся, обошел стол и резко отодвинул стул Харлана от стола. Голубые глаза, такие же, как у Харлана, были полны решимости, которой Харлан раньше не замечал. — На этот раз я сам возьму в руки вожжи. А теперь — позволь мне сесть за стол и приступить к работе.
— Но…
— Никаких возражений! Последние несколько лет я потратил впустую. Пребывание в больничной палате дает возможность подумать. Я чертовски долго полагался на тебя. Пора мне самому о себе позаботиться.
Харлан посмотрел на брата, не зная, что сказать.
— Я знаю, чем ты любишь заниматься, — улыбнулся Тобиас. — Отправляйся домой, занимайся мебелью и будь счастлив!
— Я и так счастлив.
— Ты притворяешься счастливым, Харлан. Вот в чем разница. Ты можешь поклясться в том, что любишь работать на радио?
— Это моя работа, Тобиас…
— Не уходи от ответа.
Харлан вздохнул:
— Ладно… Да, я признаю, что в последнее время работаю на радио без особенного удовольствия. Полагаю, что начинаю стареть…
— А может быть, ты, наконец, понял, что занимаешься нелюбимым делом?
Харлан взглянул на стену кабинета. Там висел плакат, рекламирующий его радиошоу. На нем Харлан улыбался, но почему-то сейчас он показался себе… фальшивым.
Может быть, Тобиас прав? Любил ли Харлан свою работу по-настоящему?
— Глупо заниматься тем, что любишь, — сказал Харлан. — Посмотри на папу.
— Папа оказался недостаточно умен. Он отказался от постоянной работы, которая приносила ему регулярный доход, и увлекся своим хобби. К тому же у него не было ни медицинской страховки, ни отчислений в пенсионный фонд, ни долгосрочных планов на будущее. Ты же разумный человек, Харлан! И чертовски ответственный. Если по каким-то причинам мебельный бизнес у тебя не пойдет, ты найдешь иной источник дохода.
— Да, но…
— Не возражай мне! И не позволяй ошибкам нашего отца помешать тебе вести полноценную жизнь. Пора тебе позаботиться о самом себе, Большой Брат. — Тобиас опирался о спинку стула Харлана. — Так что проваливай отсюда и занимайся тем, что любишь!
Харлан посмотрел на своего младшего брата по-иному. Тобиас стал человеком, действительно готовым брать на себя ответственность. Пришло время перестать воспринимать Тобиаса как голодного маленького мальчика, который во всем зависит от старшего брата.
— Ты свихнулся, если уверовал, что я займусь мебельным бизнесом.
— Займешься, потому что должен. — Тобиас дернул стул из-под Харлана, и тот едва не упал. Потом широко улыбнулся: — А теперь убирайся из моего кабинета и отправляйся заниматься своими делами!
— Я не пойду.
Милдред повернулась к бабушке Уотсон. Обе женщины были уже разодеты для вечера.
— Может быть, мне применить баллончик с перцовым аэрозолем, чтобы она стала сговорчивей? — спросила Милдред.
— Не вздумай трогать мою единственную внучку, Милдред Мейерс! — Бабушка Уотсон уперлась сморщенным кулачком в бедро. — Софи расстроена. Ей просто нужно время.
— Мне не нужно время! Я не пойду на дискотеку.
Милдред подняла брови, словно спрашивая: «Вот видишь? Я же тебе говорила».
Бабушка вздохнула, взяла еще одно пирожное с тарелки, откусила, прожевала, затем снова заговорила:
— Я понимаю. Ты предполагаешь, будто то, что сделал этот человек, непростительно.
— Предполагаю? Так и есть. Он обещал мне, что больше не скажет ни единого слова о моей личной жизни в радиоэфире. А потом я слышу, как он рассказывает всему миру о том, как я сбежала с собственной свадьбы.
— Софи, я думаю, что радиостанцию «Здравствуй, город!» вряд ли слушают во всем мире, — перебила ее Милдред.
— Ее слушают многие. — Софи повернулась к коробке с печеньем и взяла одну печенюшку.
Но прежде чем откусить от нее, она вспомнила, что это любимое лакомство Харлана, и положила печенье обратно в коробку.
— Ты нас обманываешь. — Бабушка надула губы. — У тебя есть печенье, а ты им с нами не поделилась.
Софи поставила коробку на стол:
— Вот, пожалуйста! Ешьте все.
— Мы не можем есть печенье без кофе, — сказала бабушка и мило улыбнулась внучке: — Тем более ты готовишь удивительно вкусный кофе.
— До сих пор не могу поверить в то, что меня подвел инстинкт свахи, — произнесла Милдред, пока Софи размалывала кофейные зерна. — Я ведь видела, что Харлан идеальная пара для Софи.
Бабушка погладила Милдред по руке:
— У них все еще может получиться.
Софи не сказала женщинам, что шансы на благоприятное развитие событий равны нулю. Она едва не вышла замуж за человека, который ее не любил, дурача себя уверениями в том, будто он заботится о ней и поддерживает ее. И выставлять себя дурой во второй раз она не собирается!
