— Ты и редактор отличный. У нас тоже будет много интересных дней, когда мы начнем выпускать «Прошлые времена Юга».
Он улыбнулся и снова поцеловал ее.
— Да, конечно.
Но это было сказано совсем другим тоном.
Эмма надеялась, что двух недель ей хватит.
Когда на следующий вечер Эмма вернулась с работы, грузовика Рафа на обычном месте не было. Она вошла в дом и положила вещи на комод в прихожей. Сильвия в кухне взбивала крем. Эмма подошла и поцеловала ее в щеку.
— Привет, мамуль. А где наше мужское население?
Сильвия снисходительно улыбнулась дочери.
— Мальчики пошли к Рэнди, поиграть в компьютерные игры. Не знаю, куда пошел Раф, но он сказал, что к ужину вернется домой.
Домой. Как легко Сильвия произнесла это.
— Тебе помочь?
Мать покачала головой.
— Осталось только накрыть на стол.
Эмма поняла намек и достала столовое серебро.
Пять минут шестого на повороте показался грузовик Рафа. Эмма увидела, как он вышел и направился к дому.
— Папа! Подожди! — послышался крик из окна.
Раф остановился и повернул к дому Дженкинсов. Эмма улыбнулась, увидев его широкую улыбку. Ему было приятно, что Габи назвал его отцом.
Габи забрался отцу на плечи. Эмма, улыбаясь, пошла открывать дверь.
— Привет, ребята!
— Привет, мам!
Раф поцеловал ее.
— Те quiero.
Она улыбнулась.
— Я тебя тоже люблю. Давайте умывайтесь, хорошо? Ужин сейчас будет готов.
Раф спустил Габи на пол, и мальчик поскакал в ванную.
Воспользовавшись моментом, Раф еще раз ее поцеловал.
— У меня для тебя сюрприз. — Он похлопал себя по карману рубашки. — По-моему, я забыл их в грузовике.
— Что ты купил на этот раз?
— Я…
— Пап! Ты идешь?
Он опять поцеловал ее.
— Потом скажу.
Он, прихрамывая, прошел в ванную, а потом помог Сильвии принести ужин.
За ужином Габи подробно рассказывал, как они играли на компьютере в бейсбол, и Эмма совсем забыла о словах Рафа.
После ужина Раф и Габи вызвались убрать со стола и привести в порядок кухню. Когда они закончили, Габи отправился к Рэнди, и Эмма наконец вспомнила про обещание Рафа.
— Ну, так что же это за сюрприз? — спросила она.
Он обнял ее и поцеловал.
Она усмехнулась.
— Такой ужасный, да?
— Не думай, я не пытаюсь задобрить тебя, — заявил он. — Мне просто захотелось тебя поцеловать.
— Ну, конечно. Само собой. Кто спорит?
Раф улыбался так гордо, словно изобрел средство от простуды. Потом сказал:
— Завтра утром ты, Габи и я летим в Хьюстон.
Сердце у Эммы неистово заколотилось, а потом замерло.
— Что?
— Совсем ненадолго. — Он, казалось, даже не обратил внимания на ее реакцию. — Вернемся обратно в воскресенье.
Мир рухнул. Эмма попятилась, обхватив себя руками.
— Зачем?
Вопрос был праздный. Только чтобы выиграть время. Потому что она знала ответ. Он хотел вернуть воспоминания. Все, до конца.
Этого нельзя было допустить. Она еще не претворила в жизнь весь свой план любовного обольщения. Ей нужно еще время.
Кажется, Раф наконец заметил ее реакцию. Он нахмурился и положил ладони ей на руки.
— Мои родители хотят увидеть тебя и Габи.
Он легким усилием попытался развести ей руки.
— Через две недели они приедут сюда на свадьбу.
— Я знаю, но они…
— Ты хочешь поехать туда, чтобы вспомнить детство? — Она говорила как прокурор, но ничего не могла с собой поделать.
Он взглянул ей в лицо.
— Что случилось, querida!
— Я… Завтра пятница. Я работаю. Мне надо отработать еще неделю в типографии.
— Наверняка один день ничего…
— Нет, я не могу ехать.
Раф убрал руки.
— Почему?
— Я уже сказала.
— Не отговаривайся работой. Если бы Габи заболел, ты бы осталась дома.
Эмма вздернула подбородок.
— Но он не заболел.
Раф смотрел на нее так, словно видел впервые.
— Ты не хочешь ехать потому, что я надеюсь вспомнить детство?
У Эммы перехватило дыхание. По его словам все выходило так бессердечно, так безжалостно. Но ведь это было не так!
Он взъерошил себе волосы.
— Я не понимаю. Ты же помогала мне вернуть память. Тогда, в газете, ты…
— Зачем тебе это, Раф? — Эмма протянула к нему руки. — Неужели тебе недостаточно меня?
— С чего ты взяла? Конечно, достаточно. Я люблю тебя.
— Так ли? Может быть, ты любишь меня прежнюю?
Ах, вот оно что! Вот почему всю последнюю неделю она повторяла, как все у них замечательно сейчас. Вот почему всякий раз, как он заговаривал о прошлом, она переводила разговор на другую тему.
Эмма не унималась.
— Я люблю тебя таким, какой ты сейчас. Мне не нужен Раф из прошлой жизни. Я не хочу ничего вспоминать. Неужели ты не можешь сделать того же для меня?
— Легко говорить, что не хочешь вспоминать, когда при желании можешь вспомнить все, что захочешь.
За внешней мягкостью у него скрывался стальной характер.
— Ты же помнишь меня прежнюю.
— Но я не помню всего. Я не могу идти вперед, пока не вспомню все. Ты единственная, кто может мне помочь в этом. Поедем со мной.
Слезы показались у нее на глазах.
— Раф, пожалуйста…
Он схватил ее за плечи.
— Я не понимаю, чего ты боишься, Эмма. Как я могу отделить вас друг от друга? Ты ведь тоже мое прошлое. Я любил тебя шесть с половиной лет назад такой, какой ты была тогда, и я люблю тебя сегодня такой, какая ты сейчас.
— Тогда не проси меня лететь в Хьюстон.
Раф не верил своим ушам.
— Почему ты не хочешь, чтобы я вспомнил?
Эмма поджала губы.
— Ты ведь все время мне помогала, — настаивал он.
— Не потому, что хотела.
Он вскинул голову, словно его ударили.
— А я думал, что ты меня любишь.
— Люблю.
— Нет, не любишь. Если бы любила, я был бы тебе нужен здоровым. Хотя бы потому, что я этого хочу.
У нее в голосе послышалось отчаяние.
— Почему тебе так важно прошлое? Что в нем? Его же нельзя изменить. Важно то, что есть, и то, что будет. У нас не было будущего, пока ты не вернулся назад, в Мемфис. Теперь оно у нас есть. Неужели ты готов им пожертвовать только ради того, чтобы вспомнить имя собачки, которая была у тебя, когда тебе было десять лет?
За ее словами скрывался страх.
— Ты боишься, что я не люблю тебя, что я собираюсь тебя бросить?
Глаза у нее округлились.
— Если бы ты любил меня, тебе было бы достаточно меня такой, какая я есть. Сейчас.
Он, пожалуй, понял, что означает ее страх. Это было то, против чего он боролся с самого начала и что, как ему казалось, он преодолел.
